Алла Антонова

Открой мир, Алиса!

Алиса стояла перед почтовым ящиком, вертя в руках открытку. Опять загадка. Она сунула ее в сумочку и вышла из подъезда. Ноябрь швырнул в лицо изморось и залез под куртку холодным ветром. Впереди ждал длинный день и четыре скучнейшие пары. И все же Алиса улыбалась.

— На-ка, намажь маслицем. — Бабушка протянула Алисе доску с нарезанным белым хлебом и нож. — Как день прошел? Что занятия?

— Хорошо все, ба.

Алисе хотелось уйти в свою комнату, разглядеть как следует новую открытку. Вторую. Первая появилась две недели назад. С нее на Алису глядели смешные птички — черные с большими красными клювами. Тупики. Алиса выяснила, как такие птички называются. На той открытке не было ни обратного адреса, ни каких-то слов. Просто кусочек картона, отправленный почтой Исландии.

Новую открытку Алиса тоже успела поразглядывать на парах, украдкой, чтобы никто не приставал с вопросами. Вот как бабушка: если при ней достать открытку, то вопросов не оберешься. На новой открытке тоже не было ни слов, ни обратного адреса. Но это была не Исландия. На картинке возвышался какой-то замок, омываемый морем, а на переднем плане красовались овцы в зеленой траве. Хотелось посмотреть, что это за место.

Бабушка неторопливо рассказывала про свой день: сходила в «Пятерочку», удачно по акции купила фасоль и печенье, встретила Ирочку, бывшую коллегу. У Ирочки уже правнук родился, Глебом назвали.

— Ба, — оборвала ее Алиса, — а ты была в какой-нибудь другой стране?

— Чего? Что нам, дома, что ли, плохо, Лисочка? Где родился, там и пригодился.

— Ну родители ездили же куда-то?

Бабушка помрачнела.

— Что вдруг ты подхватилась? Ездили родители, только к чему это привело? Не трави мне сердце, милая.

Бабушка приложила ладони к груди и покачала головой. Алиса уже пожалела, что спросила. Бабушка не любила разговоров о родителях. Иногда забывалась и рассказывала что-то из папиного детства, смеялась, но вмиг могла расстроиться, заплакать — сквозь много лет все еще было больно.

Алисе не было больно. Любопытно, иногда — печально, но не больно. Она не помнила, как это — жить с родителями. Всю сознательную жизнь Алиса провела с бабушкой. Еще с ними жил дедушка. Но они с бабушкой развелись, когда Алисе было еще пятнадцать, и с тех пор она мало его видела. А недавно дедушка умер. Бабушка ездила на похороны. Алиса не поехала. Она весь день пролежала на кровати: то проливая слезы, то яростно лупя подушку, но не поехала. Бабушка и уговаривала, сетуя, что вырастила бессердечную эгоистку, и просто поджимала губы, молчаливым укором смотря на Алису. Но Алиса не поехала. Не смогла. И объяснить толком не получалось. Просто не могла себя заставить, и все.

Так и не ответив на Алисин вопрос, бабушка встала и пошла к раковине. Алиса поставила в раковину тарелку и чмокнула бабушку в щеку:

— Вкусно было, спасибо, бабуль.

— Ну то-то же. Иди, занимайся, Лисочка.

Алиса достала тетради и села за стол. Но кроме тетрадей на стол легла также и свежая открытка. Замок. Неприступный такой, даже мрачный. А над ним чайки.

Алиса чуть приоткрыла глаза. Дедушка сидел на кушетке в позе лотоса и медленно поворачивал голову то в одну то в другую сторону. Он делал дыхательную гимнастику. В дачном домике было тепло, весело потрескивала печка. С кухни чувствовался запах рисовой каши. Значит, бабушка тоже встала. Алиса лежала мышкой. Пошевелишься, дашь понять, что проснулась, — и дедушка с улыбкой позовет с собой на пробежку и на озеро.

В свои шестьдесят пять дедушка выглядел подтянуто и бодро. Зарядка каждое утро, пробежка в любую погоду. Летом еще и ежедневное купание в озере. Алисе бегать не хотелось. Хотелось еще немного поваляться, а потом почитать книжку прямо в кровати.

Сильный вдох, с шумом выдох — дедушка закончил гимнастику и сложил ладони вместе у груди. Намасте. Алиса запомнила название этого жеста. Пара минут неподвижной тишины — и дедушка легко поднялся и вышел из дачки. Алиса пошевелилась и сладко потянулась.

— Бабуль, и Рита поедет, и Ленка. Это всего на пару дней.

— Нет, я сказала. Придумали глупость какую-то. Куда вы, девчонки сопливые, поедете! Да вас вмиг обманут — опоят ерундой какой-нибудь и на наркотики посадят. Или вообще изнасилуют. Даже не думай. А если с поездом что-то случится? Знаешь, сколько аварий на поездах! И занятия у тебя, об экзаменах надо думать, а не о гулянках.

Алисины подруги собрались в Санкт-Петербург. На три дня. Пока не началась сессия и еще можно было чуть расслабленнее отнестись к учебе. Алиса заикнулась бабушке о поездке еще вчера. Но результат был точно такой же: бабушка всплеснула руками и ехать не разрешила. Алиса хлопнула дверью в комнату. Она села на кровать и подтянула коленки к груди. Чувства одолевали противоречивые. Поехать куда-то с подругами хотелось. Правда, было ужасно страшно. Бабушка, может, и просто запугивала, но вдруг кто-то действительно пристанет? Или напоит. Ленка на эти доводы вчера только фыркнула:

— Кто тебя напоит против воли? Мы ж не пить едем! Погуляем, на кораблике поплаваем. Ну в бар сходим вечерком. Но мы ж не дуры, чтобы с кем попало пить.

Третья открытка случилась еще через неделю. Сердце забилось быстро-быстро, как только Алиса увидела цветной прямоугольник в ящике. Вытащила — с картинки на нее смотрела забавная плюшевая черно-белая морда в зеленых зарослях. Панда!

Алиса перевернула открытку. Снова ни адреса, ни текста. Только иероглифы на марке. Интересно, что это вообще за страна: Япония или, может, Китай? Про предыдущую открытку Алиса загадку разгадала: то была Франция, Мон-Сен-Мишель. Это не замок оказался, а аббатство. Читая статью в интернете, Алиса представляла, как прилив отрезает этот маленький кусочек суши от остальной земли и жители становятся островитянами. А потом вода отступает, и они снова выходят на связь с большой землей. Наверное, они уже даже к этому привыкли и каждый прилив не кажется им концом света, ведь все по распорядку, назначенному природой. Алиса задумалась: а она смогла бы жить вот так на краю мира, еще и периодически отрезанной от всего света? Романтично. Если Мон-Сен-Мишель производил впечатление гордой неприступности, то панда смотрелась абсолютно дружелюбно и безобидно. Алисе захотелось обнять и потискать пушистого зверя.

Алисе восемь, и она склонилась над огромной картиной. Склонилась, потому что объемная картина лежала на журнальном столике. Цвета у картины были изумительные: