Слабо не влюбиться?

Пролог. Лето 2023.

В нарядном, полном гостей зале ЗАГСа царит слегка напряженная атмосфера торжества. Яркий свет хрустальных люстр бьет в глаза. Букет цветов, который я чересчур сильно сжимаю в руках, больно покалывает пальцы. Сердце колотится как бешеное, грозя вот-вот пробить грудную клетку и рухнуть прямо на начищенный до блеска мраморный пол.

Дабы справиться с нервами, делаю глубокий вдох, медленно выпускаю воздух из легких и перевожу взгляд на девушку-регистратора, которая в этот самый момент пламенно декламирует:

— Дорогие невеста и жених, у вас есть то, что ищут миллионы, а обретают лишь избранные. Это любовь. Создание семьи — это начало доброго союза двух любящих сердец. Отныне вы пойдёте по жизни рука об руку, вместе переживая радость и печаль. Перед тем, как узаконить ваши отношения, я бы хотела узнать, является ли ваше желание вступить в брак свободным и искренним? Прошу ответить вас, жених.

— Да, — с легкой хрипотцой в голосе отзывается мой любимый мужчина.

Не удержавшись, снова прилипаю к нему взором, и дыхание непроизвольно обрывается. Господи… Он такой умопомрачительно, сердцеостанавливающе, душераздирающе красивый, что мне хочется биться головой об стену и кричать от восторга.

Все-таки Соколову чертовски идет бабочка. И смокинг тоже очень к лицу. Хоть и скрывает бóльшую часть татуировок, расположение которых я, кажется, знаю наизусть. Не то чтобы я специально запоминала, просто, когда любишь, каждая мелочь в человеке становится архиважной. Будь то нательный рисунок, родинка или шрам родом из детства.

Кстати говоря, все его шрамы мне тоже известны. Мы ведь как-никак вместе их зарабатывали. Тот, что на коленке, остался после побега от разъяренных дачников, в садах которых мы воровали яблоки. На моей ноге красуется почти такой же — дачники были свирепыми и быстрыми, несмотря на пенсионный возраст.

А тот, что на его мочке, — моих рук дело. Забавная история: Артём в очередной раз хотел доказать, что ему «не слабо», а я взяла и самолично проколола ему ухо. Обычной медицинской иглой, представляете? Что уж говорить, в детстве мы были совершенно отбитыми.

— Прошу ответить вас, невеста, — девушка-регистратор продолжает церемонию бракосочетания, возвращая мои мысли, заблудившиеся в прошлом, к реальности.

— Да.

— Если вам есть, что сказать друг другу, прошу, скажите это прямо сейчас, — улыбается сотрудница ЗАГСа.

Вот и настало время для брачных клятв.

— Аделина, мы с тобой знакомы не так давно, но за это время ты успела стать для меня по-настоящему близким человеком, и я… — речь Артёма вдруг резко обрывается, а он сам застывает в неподвижности с пораженно распахнутым ртом.

Ну вот. Только что случилось то, чего я так жаждала и одновременно так боялась.

Он заметил меня.

Меня, скромно стоящую в толпе гостей и полыхающую всеми оттенками красного. По ощущениям, горят не только мои щеки, но даже шея и плечи. Я будто огромный огненный шар. Еще секунда — и взорвусь.

— Дорогой, что случилось? — пытаясь привлечь внимание жениха, Аделина дергает плечом и нервно посмеивается.

Но он по-прежнему смотрит на меня. А я — на него. Мы оба погибаем в вихре нахлынувших воспоминаний недавнего прошлого: его руки на моем теле, его губы — на моих губах…

— Эм… Прости, — Соколов мотает головой, будто стряхивая оцепенение, а затем наконец переводит глаза на невесту. — Что я говорил?

— Что я твой близкий человек, — натужно улыбаясь, напоминает она.

— Ах, да… Так вот, как только я тебя увидел, сразу подумал о том, что ты самая… — парень снова прерывается. На секунду прикрыв веки, морщится, словно от зубной боли, а затем глухо выругивается. — Черт!

Его взгляд, в котором изумление перемешалось со злостью, снова дергается ко мне.

Несколько раз моргаю и, кое-как взяв себя в руки, приподнимаю уголки губ. Это улыбка-вызов. Улыбка-мольба. А если не сложится — улыбка-прощание. На этот раз — навсегда.

Выразительные, ярко-голубые глаза Артёма по-прежнему прикованы к моим, а на лице застыло выражение шока, который, судя по шепоткам и раздраженной возне гостей, заметен не только мне.

Ну что с ним? Отчего так удивляется? Ведь сам же вручил мне приглашение. Я, конечно, сказала, что не приеду, но планы поменялись. Точнее даже не планы, а мои внутренние мотивы. Я устала быть трусихой и решила рискнуть.

Ты ведь сам говорил, если нельзя, но очень хочется, то можно. Помнишь такое, Тёма?

И вот я здесь. Приехала. Видишь, мне не слабо. А тебе?

Глава 1. Лето 2012

— А-а-а! — вопит Артём, в ужасе расширяя глаза.

— А-а-а! — вслед за ним верещу я, потрясенно глядя на сочащуюся из его уха кровь.

Вот черт! В Интернете писали, что крови быть вообще не должно! А у Тёмы ее прямо-таки много: стекает по моим пальцам и капает на кафель. Я что-то не так сделала? Не туда ткнула? Господи… Тетя Алина и дядя Макар меня убьют! Я изувечила их сына!

— Ты проколола? Проколола или нет?! — орет взволнованный мальчишка.

— Да! Да! — усиленно киваю я. — Но…

— Так вставляй серьгу, малая! Скорее вставляй! — решительно подгоняет он, хотя в его взгляде тоже плещется неподдельный страх.

Дрожащими пальцами подхватываю гвоздик, лежащий на стиральной машинке, и подношу его к многострадальной мочке друга. Однако из-за отека и крови я в упор не вижу место прокола и понятия не имею, куда метить.

— Артём, ты истекаешь кровью! — восклицаю испуганно. — Я, видимо, облажалась! Поехали в больницу?

— Нет! — жестко обрубает Соколов. — Промой рану этой фигней, — он хватает баночку хлоргексидина и вручает ее мне, — и вставляй!

Испускаю горестный вздох, быстро смачиваю ватный диск антисептиком и протираю им краснющее ухо Артёма. Друг нервно жует нижнюю губу, но при этом сидит смирно. Почти не рыпается и не издает ни звука. Все-таки выдержка у него — железо. Я бы на его месте уже давно в обморок рухнула.

С третьей попытки мне удается просунуть простой черный гвоздик в нужное место и зафиксировать его металлической заглушкой. Чуть отодвинувшись, оцениваю результаты своего труда и с облегчением подмечаю, что кровь у Артёма больше не идет. Однако ухо в целом выглядит, прямо скажем, неважно. Будто его кипятком обварили. Аж побагровело все.

— Готово, оценивай, — выдыхаю я, тыльной стороной ладони утирая взмокший лоб.

Коротко кивнув, Соколов поднимается на ноги и подступает к зеркалу. Несколько секунд друг завороженно пялится на свое отражение, а затем его губы растягиваются в озорной дерзкой ухмылке.

— Огонь, малая! Справилась на десятку, — довольно выдает