Владимир Партолин

Повесть дохронных лет

Салават Хизатуллин ответил:

— На проводе, слушаю.

— Закончила правку, будет время, прочти. Файл под именем «pdl». Франц рассказывает о случае в скульптурной мастерской, о наших потутошних приключениях. Помнишь? Текст не меняла, орфографию и пунктуацию оставила. Так, в сюжет немного «красок» добавила.

— Не высыпаешься, куда спешишь?

— От Франца есть что?

— Я бы сразу позвонил.

— Ты предлагал участие, соавторство и информацию.

— Вычитаю, потру что секретное, может, поправлю местами и утром сброшу тексты. Записи-ком Франца и его подчинённых.

— Пока.

— Целую.

Хизатуллин подключил служебный компьютер к домашнему, нашёл поисковиком и открыл файл с именем «pdl».

Читал с монитора — не любил воспроизведение текстов электронным голосом.

Покрышкин

(в соавторстве с женой, сестрой и другом)

Повесть дохронных лет

За завтраком отец объявил о покупке мне вертолёта.

Мама и сестра Катька восторга не проявили: не впервой слышали, давно в том разуверились. Я же возликовал, наконец-то, будет у меня «парубок». Вертолёт называли так по-украински ещё с той поры на Малой Земле, когда парни в этих двухместных, двухвинтовых вертушках слетались с подругами в центр на танцы. Оттого пошла традиция: старшеклассник, заполучив парубка, в первый полёт непременно брал подружку, если не имелась — одноклассницу. Обещал отец подарить мне не «стрекозку школьника», одноместную с одним винтом вертушку, с потолком полёта не намного выше крыш, да к тому же с бортовым автопилотом не дававшим сойти с маршрута «дом-школа и обратно», а подержанный «Ми-Жи48», настоящую машину. Сошлись в цене с продавцом давно, но из-за моих «неуд» по поведению в школе и приводов в милицейский участок сделка откладывалась. И вот, случилось!

Покупал отец «Ми-Жи48» потому, что в летние каникулы сестре Катьке исполнялось двенадцать лет, и мне, уже десятикласснику, дозволялось возить её в школу.

* * *

Пара зоологии была итоговой в году, назначена в скульптурной мастерской. Потому, что утром до уроков кто-то принёс в школу гусениц и до звонка втихаря нашпиговал ими парты в зооклассе, технички теперь выискивали и вылавливали. В мастерской ученикам предстояло вылепить из пластилина любимое млекопитающее и рассказать о нём.

Зоологичка Маргарита Астафьевна, — она в школе учительница новая, молодая, с материка приехала в конце последней четверти учебного года — на ходу поприветствовав учеников, прошла к своему месту, грациозно взбежала по приступкам кафедры, сунула в дверной приёмник личную пласткарту, сказала: «Приступайте. Первый час лепим, на втором рассказываем». И пропала с глаз, сев в кресло. Прозвучал щелчок выключателя мегафона. Учителя, бывало, забывали это сделать, тогда класс наслаждался их бурчанием в нос, позёвыванием, кряхтением, а то и похрапыванием. Зоологичка же страховалась: из утробы учительской кафедры через мегафон мог быть слышен голос ведущей телевизионной программы, компьютер работал в режиме приёма телевещания. Было это нарушением, но Маргарита Астафьевна не пропускала ни одного выпуска передачи «Новое в вязании крючком». Программа шла по пятницам, и как раз в часы её уроков зоологии. Для мальчишек этот день — чёрный день: учительница не покидала кафедры — по мегафону излагала тему урока, не отрываясь от телевизора и вязания. Отвечать домашнее задание не вызывала, чем очень расстраивала пацанов. В другие дни недели ответы у доски она любила послушать от «камчатки». Прохаживаясь между рядами, иногда подсаживалась на краешек скамейки, и этого мальчишки ждали с замиранием сердца, очередь вытерпев, чтобы на зоологии одному занять пустующую в классе парту. Сегодня пятница была омрачена ещё и тем, что учительница пришла в школу в костюме с длинной по щиколотки юбкой, а её ноги, обычно затянутые в светлые прозрачные колготки, для мальчишек были объектом самого пристального внимания на уроке. Так что, сегодня за скульптурные станки пацаны уселись понурыми. Девчонки же — те, кому удачно посчастливилось надеть дома коротенькие юбчонки, — усаживаясь на табуреты, поворотились к «камчатке» вполоборота и закинули ногу за ногу.

Занятия изобразительным искусством я не любил, скульптуру — ненавидел: мутило от запаха пластилина. Кроме того, я считал, от пластилина появлялись на руках бородавки. Моим достижением в ваянии была ёлочка, которую я слепил в четвёртом классе и после скульптурную мастерскую не посещал. Сачкануть и сегодня никак не мог: «неуд» и штраф по поведению заработаю, и не видать мне тогда парубка. Но и прибавления бородавок не хотелось — особенно, сейчас весной. Нашёл выход: прихватил в мастерскую рукавицы «утеплённые стрелковые Армейские», дядей Францем, офицером, мне подаренные. Зиму провалялись в парте, надевал только в лютые уж морозы. В весну, позднюю даже, носить приходилось: бородавки на руках высыпали, прятал. Пацанам «армейки» нравились: расцветка ткани «флора», под камуфляж. Обменяться предлагали, я отказывал, вот пригодились.

Лепить в рукавицах — уколок от одноклассников не оберёшься, ждал, пока класс не опустеет. До звонка справившись с заданием, ученики ушли в буфет, и я, весь час промечтавший о вожделенной вертушке, достал спрятанные за пояс под жилетку «армейки».

Посмотрел время на настенных часах — как повешенных однажды в кризисный год на место портрета российского президента, так и тикавших по сей день над плазовой рисовальной доской. До звонка оставалось семь минут.

Смочив рукавицы в ванночке с водой, снял с брикета скульптурного пластилина обёртку и, разминая брусок на дощечке, перебирал в памяти, какое млекопитающее моё любимое. Нравились птицы. В доме держал двух соколов, пока не подарили сестре Катьке Гошу. Этот презренный попка сжил со свету «братию», а после и бойцового ворона, которого я позаимствовал у друга Доцента — попугая наказать и сестре отомстить. Ворона я бы слепил, но он — птица. В Московском зоопарке видел жирафа — понравился. Цвет пластилина охра — как раз под масть окраса его шкуры. Но не успеть мне за семь минут вылепить длинноногое и длинношеее животное. В «армейках» на меху, четырьмя пальцами, да ещё с моими способностями в ваянии.

Покрутив головой, посмотрел, кого и как вылепили другие. На станках слон, лев, пантера, кит, хомячок. Ага, и жираф есть. Очень здорово сделан. Изабелла за этим станком сидела — её работа. Слепи и я жирафа, класс непременно потребовал бы рассказывать о нём меня, потому что Изабелла у доски отвечала всегда минуту, не более. Надо что-нибудь неприметное, невзрачное выбрать. Хомяк есть, зайца что ли? Облом, и этот есть. Тогда кролика. Не пойдёт: сочтут за зайца и, если не меня вызовут о нём рассказать, то дополнить непременно. И ёжик есть! В клубочке: скатан из пластилина