Наталия Шипски

Мортем

Пролог

Рамон пробежал глазами по тексту договора. Документ выглядел, как стандартная бумага с привычным для всех набором услуг, но содержал еле заметные отличия, по которым в будущем человек причислялся к определенной категории клиентов.

– Напомню, что у вас есть месяц на раздумья. А то были у нас те, кто в назначенный срок внезапно менял свое решение, потому что, видите ли, испугался, – с недовольством сказала женщина.

Она сидела напротив Рамона. Ее ровная осанка, прилежно сложенные на столе руки, чрезмерный слой пудры в попытке замаскировать жирную кожу на лице, – все в ней казалось вычурным и неестественным. Рамон пока не мог определиться, нравится ему ее образ или нет.

– Кто бы мог подумать, что даже здесь встречаются настолько безответственные люди, – поддержал ее Рамон. Он давно смирился с человеческой глупостью и легкомыслием, очередное доказательство этому его не удивило.

В ответ женщина лишь тяжело вздохнула.

Рамон, отвлекшийся на это короткое замечание, снова склонился над бумагами и подписал договор.

Женщина собрала все бумаги и, постучав краями о стол, собрала их в одну небольшую стопку.

– Сейчас я вам отдам копию договора, затем вы можете пройти медицинскую комиссию. Параллельно с ней или после нее, зависит от вашего свободного времени, вы можете начать ходить к одному из наших специалистов, – ее голос звучал четко, даже механически. Рамон не хотел даже думать, сколько раз за день ей приходится говорить одни и те же фразы.

– Хорошо, понял. Я могу идти?

– Да. Если что, мы с вами свяжемся, – женщина выдавила улыбку, но очень короткую, почти исчезающую.

Рамон встал, снял с придверной вешалки поношенную черную ветровку, вежливо попрощался и вышел. В кабинете еще чувствовался запах сигарет и приторного парфюма. Когда Рамон ушел, женщина встала, поправила воротник на своей белой рубашке, развернулась на пятках и подошла к закрытому окну, распахнув его как можно шире. В кабинет проник неприятный морозный воздух. Жители города продолжали надеяться на предсказания синоптиков об аномально теплой зиме, но пока вместо тепла порывистый холодный ветер продолжал покалывать открытые лица.

Женщина минут пять постояла у открытого окна, затем, продрогнув с головы до ног, медленно его закрыла и вернулась на свое место.

Кабинет был оформлен в белых, кое-где болотных тонах. Черные стулья не нарушали, а дополняли облик комнаты. За спиной женщины по правую и левую сторону от окна стояли белые деревянные шкафы со множеством секций, заполненные папками и сертификатами, напротив них располагался такого же белого цвета стол, почти всю его поверхность занимали небольшой принтер и компьютер. Слева от входа стояло замшевое кресло болотного цвета, а в конце кабинета, рядом с входной дверью, ютилась длинная тонкая вешалка для верхней одежды.

Стол, обычно заваленный бумагами, сейчас напоминал чистый лист, на котором только собираются что-то написать – небольшую его часть занимали лишь пара папок, необходимые письменные принадлежности и настольная лампа. Уже через час стол приобретет небрежность, привычную глазу его хозяйки, тогда-то и начнется ее полноценный рабочий день.

Женщина равнодушно посмотрела на часы и подсчитала время, которое остается до следующего клиента. Она обновила почту на компьютере, хотя и так понимала, что новых сообщений в ближайшее время не поступит, а затем проверила телефон, снова и снова перечитывая висящее в уведомлениях смс: «Ничего не обещаю, жена может запрячь на вечер». На ее хмуром лице проявился рядок морщин, но она сразу же взяла себя в руки. Тело ее все еще согревалось после мороза из открытого окна, в голове то и дело возникали мрачные мысли. Это было ее обычное январское утро.

Часть 1. Ричард

1

Ричард проснулся от будильника, который звонил на всю квартиру. Голова раскалывалась. То ли от того, что Ричард поздно лег, то ли от погоды, то ли от стопки коньяка, который он выпил для хорошего сна.

«А ведь я знал, что алкоголь был плохой идеей», – подумал он.

Ричард не любил долго спать. Сон забирает драгоценное время, которое можно потратить на сидение в сети или чтение глупых книг, которые так часто советуют коллеги. Все великие люди были жаворонками. По крайней мере, Ричард так считал.

Он жил в обычной холостяцкой квартире-студии, оформленной в серых и темно-голубых тонах. Небольшой коридор переходил в единственную комнату, скудную по обстановке, а комната, в свою очередь, переходила в кухню, огороженную барной стойкой. Эта квартира удивительным образом сочетала в себе компактность и просторность, отчужденность и уют, являясь, по сути, отражением самого Ричарда.

Он встал с дивана и, недовольно ворча на самого себя, отправился в ванную. Из-за своего высокого роста, даже по меркам высоких людей, все предметы рядом с Ричардом казались крошечными. Ему бы хорошо далась любая работа, требующая физической силы, но жизнь сложилась так, что Ричард больше любил слушать и направлять других, а не работать руками самому. Занятия плаваньем на протяжении всех юных лет дали свои плоды. Даже сейчас довольно широкие спина и плечи заметно выделялись на фоне стройных ног и талии.

Он не совсем выглядел на свой возраст. Это был тот редкий случай, когда люди кажутся немного старше своих лет. Возможно, такое ощущение возникало из-за короткой каштановой бороды или из-за маленьких, вечно прищуренных глаз, отчего на лице у Ричарда рано проступили мимические морщины. Ему часто говорили, что он похож на «того актера, который, кажется, играл в „Пианисте“», но сам он не замечал никакого сходства с Эдриеном Броуди, разве что в размере носа. Ричард лучше многих знал, что внешность обманчива. За его хмурым видом скрывался очень добрый и искренний человек, которому иногда так не хватало кого-нибудь рядом. Несмотря ни на что, Ричард старался не превращаться в ворчливого мужичка за тридцать, и иногда даже считал себя счастливым.

Больше всего он любил готовку, свою работу, и черного дворового кота по прозвищу Уголек, которого взял из приюта четыре года назад. Это был странный порыв, но очень характерный для Ричарда: сделать что угодно, лишь бы рядом был хоть кто-нибудь. Он полюбил кота сразу и безусловно, а Уголек, в свою очередь, отплатил Ричарду тем же, превратившись из пугливого маленького существа в доброго и любящего компаньона, который уже и забыл о том, что такое жизнь на улице или в клетке.

На подоконнике возле окна, освещающего большую часть квартиры, Ричард хранил с десяток комнатных растений, каждое из которых имело свою историю