— Я постараюсь рассказать вам все, но, боюсь, что обрывки моих воспоминаний — не совсем то, что вам нужно. К тому же у меня отняли часы. А поскольку я ничего не видела и не слышала, я часто теряла связь с реальностью, теряла минуты, дни, даже недели.

Хорошо помню, как все началось, наверное, потому, что в те первые дни тысячи раз прокручивала в голове произошедшее, пытаясь понять, что мне следует делать, как поступать. Я обдумывала и переосмысливала события, представляла, что мне удалось убежать. Мысленно звала на помощь — и кто-нибудь в это время оказывался рядом, меня выходил встретить Лео — он иногда так делал. Я представляла множество различных вариантов, но это ничего не меняло ни в настоящем, ни в том, что случилось в ту ночь. Я вышла прогуляться с Тесси вокруг квартала. Дул ледяной ветер. Помню, как он завывал, под его порывами с крыш падала черепица, хлопали и скрипели неплотно закрепленные ставни. Тесси, как обычно, тянула за поводок. Не понимаю, как ей удается так стремительно бегать, быстро-быстро перебирая крошечными лапками… Они пинали и били ее, пока она не захрипела… Не хочу об этом говорить.

Я вернулась на площадь, толкнула дверь… затем — провал.

В темноте, прямо перед носом, я увидела что-то похожее на вращающуюся лопасть вентилятора, и тут же мир закружился вместе с ней. Меня тошнило, не хватало воздуха. Сильно пахло хлороформом, мне казалось, что я в больнице, прихожу в себя после операции. Я почувствовала, что сейчас меня вырвет, но, должно быть, опять на какое-то время потеряла сознание.

Конечно, для вас это важно, но я не знаю, как долго пробыла в забытьи. Очнулась, лежа между передними и задними сиденьями машины, уткнувшись лицом в коврик. Рот и нос были забиты пылью и ворсинками. Я ощущала, что машина едет прямо и быстро, скорее всего, по автостраде. Меня чем-то укрыли, наверное, кожаной курткой, от нее исходил отвратительный запах пота и чего-то прогорклого и сального. Я испытывала удушье и хотела отбросить ее, но руки оказались связаны за спиной.

— Я задыхаюсь! Снимите с меня это, я не могу дышать! — закричала я, тут же получила жестокий удар по ребрам и почувствовала, как кто-то поставил на меня ноги. Я попыталась поднять голову. — Дайте мне дышать! Пожалуйста!

Меня пнули в голову, и неизвестный голос произнес:

— Очнулась, сука.

Я услышала какую-то возню, потом меня дернули за волосы и голос сказал прямо в ухо:

— Никогда, никогда не указывай, что я должен делать. Слышишь? Ты не в своем паршивом дворце. Здесь приказываю я, поняла?

— Да…

В шею уперся ботинок, мне оттянули голову назад и заклеили рот широким куском пластыря, сильно прижав его. Потом меня швырнули обратно на пол и еще плотнее укутали вонючей курткой. Я запаниковала. Во рту было полно грязи, из-за пластыря приходилось еще глубже вдыхать невыносимое зловоние. Я не смогла сдержаться и закричала, вернее, попыталась, но крик, бесполезный и причиняющий боль, застрял в горле.

Голос с переднего сиденья, но не со стороны водителя, взревел:

— Ты что, козел, делаешь?

— Я заклеил ей рот. От этой сучки слишком много шума.

— Ты, придурок! Сними немедленно! Сними! Если ее вырвет после хлороформа, она задохнется.

Я слышала, как Тесси заскулила, а потом завизжала, когда ее ударили.

Пальцы, теребящие пластырь на моем лице, мерзко пахли табаком. Я замерла. Несколько волосков оторвалось вместе с пластырем, было очень больно, и я заплакала. Они продолжали перебранку и не обращали на меня внимания. Мужчина на переднем сиденье был в ярости.

— Без моего разрешения дотрагиваться до нее не смей! Здесь за товар отвечаю я!

Я пыталась счистить зубами с языка и выплюнуть песок и пух, дышала через рот, стараясь хоть так избежать запаха затхлого пота. Рука онемела, но я не шевелилась, боялась, что боль вернется или ботинок вновь ударит по ребрам.

Я все еще находилась словно бы в полусне от хлороформа, но не могла позволить себе вновь впасть в забытье, хотя это, возможно, облегчило бы страдания. Ощущение удушья, темнота, неспособность двигаться — все это приравнивало сон к смерти. Я решила вести себя тихо и молчать, чтобы не давать повода себя бить, и постараться по звукам определить, куда меня везут. Тишина. После ссоры из-за пластыря они замолчали. Да и чего, собственно, я ждала? Что они скажут: «Смотри-ка, мы сворачиваем туда-то и туда-то?»

Подо мной миля за милей мчалась дорога. А сверху тяжелым грузом давило молчание. И запах. Я даже подумала: «Какая нелепость, такого просто не может быть. Нет, это всего лишь кошмар. Один из тех ночных кошмаров, когда невозможно пошевелиться. Надо лишь подождать, скоро эти люди исчезнут, и я проснусь в реальном мире».

Я почувствовала, что мы съехали с хорошей дороги, машина некоторое время подпрыгивала и кренилась на ухабах и наконец остановилась. Поездка закончилась, но кошмар не прекратился. Когда они выкинули меня наружу, в холодную ночь, я порадовалась, что надела на прогулку с Тесси пальто и удобные меховые ботинки…

Простите… Пожалуйста, не обращайте внимания. Это ведь даже не плач, просто выходят наружу скопившиеся боль и напряжение. Плачет мое тело, а не я, если вы понимаете, что я хочу сказать. Вы же понимаете, да? Можно одновременно и плакать, и смеяться — это просто физическая реакция. Сейчас-то я могу чувствовать себя счастливой, правда?

А потом они забили ногами Тесси насмерть, один из них поднял ее тельце и отбросил куда-то в сторону.

Мы шли пешком. Я ничего не видела. Было совершенно темно. Плотная, тяжелая, гнетущая темнота, которая притупляла ощущения и не позволяла держать равновесие. Ледяной ветер толкал и мотал меня из стороны в сторону. Тот первый переход не был долгим. Через подошвы я чувствовала, что иду по камням и песку, затем по мягкой земле и большим каменным плитам с пучками травы на стыках. Через какое-то время дорога пошла вверх. Руки по-прежнему были связаны, и я с трудом сохраняла равновесие, темнота не позволяла ориентироваться. Один раз я споткнулась, не смогла удержаться и врезалась в мужчину, идущего впереди. Он выругался и так сильно пнул меня в щиколотку, что не спасла даже толстая кожа ботинка; боль была такая резкая, что я пошатнулась и упала. Меня подняли за волосы со словами:

— Вставай, графиня. Шевелись! Поднимаясь, я поняла, что мне срочно нужно в туалет, вероятно, то был результат наркоза и холода. Я не могла терпеть ни секунды:

— Мне надо в туалет.

Они оттолкнули меня немного в сторону:

— Давай!

Пальто мешало, надо было еще расстегнуть сбоку молнию на брюках.

— Я не могу! У меня руки связаны!

Они освободили мои руки, но — поздно. Ноги уже были мокрые. И ледяные. Я подумала: «Я не смогу этого выдержать. Меня сломает именно это, а не удары по ребрам». Но взбираться на холм было так тяжело, что я вынуждена была сосредоточиться лишь на том, чтобы не упасть. От усилий мокрые ноги согрелись и, кажется, даже начали подсыхать. Знаю, это звучит странно, даже немыслимо, но среди всего того ужаса и унижений я поддразнивала себя, вспоминая, как взрослые обычно говорят детям: «Что же ты штанишки сначала не сняла?», — и мне захотелось хихикнуть. Наверное, это просто сказалось нервное перенапряжение. Дети. Я так по ним соскучилась. Когда я их увижу?