Валерий Туманов

Мост

Берцы сорок третьего размера не вмещались на узкой кромке моста. Это он проверял уже в третий раз. Вздохнув, Алекс глянул вниз, где ноги тонули в густом предрассветном тумане.

Сейчас нельзя. Надо подождать. … А может назад? … Если в третий раз не выйдет, значит не судьба… А что тогда судьба?

И он снова увидел судьбу — в тумане полыхнули глаза. Не глаза — глазищи. Мстительные, ненавидящие, злые. Жившие лишь в его воспалённом мозгу.

Но теперь он их не боялся. Потому что знал — сегодня получится. Сегодня будет легко.

Унылый рассвет последней апрельской субботы. Холод чугунной ограды за спиной. Шестая бессонная ночь принесла неслыханное блаженство. И понимание правоты. Он сам, и этот мост, и ледяная вода под ним, всё было исполнено правотой.

Воспалённые щёки лизнул ветерок. Серое марево тронулось, порвалось, рассыпалось, и сквозь ожившие клочья проступали гранитные набережные, спящие черепашки-машины, сумрачная невская гладь с белёсыми корабликами-льдинками. И небо. Не голубое и не серое, а с грязными лентами облаков. Самое то. Лучше и не придумать.

Он безучастно оглядел ускользающий мир. Втянул побольше сырого воздуха. Раскинул руки, проводив взглядом размытый клочок исчезающего тумана.

И обмер. …

Глюк? Или не глюк?

— Ты кто?

В метре от него судорожно дёрнулась сизая тень, пристукнув пяткой, и едва не скользнула вниз. Если бы не локти, которыми она обхватила перекладину ограды за спиной, то обязательно бы слетела.

Надрывно взвизгнул срывающийся девичий голосок.

— Только подойди! А ну пошёл отсюда. Спасатель хренов. Только сдвинься, и я полечу.

— Тихо. Тихо. Тихо, — прошептал он то ли ей, то ли себе.

Очертив безумным взглядом разделявший их бетонный выступ, она сообразила, что придвинуться к ней ему не суметь. Он стоял поодаль, на таком же бетонном козырьке.

Её белое, как у призрака, лицо, исказилось перечной гримасой. Острый истеричный выкрик разорвал тишину.

— Так ты тоже?!! … Ха! … Так не бывает. Или я уже на том свете? — тонкий перекошенный рот затрясся беззвучным судорожным смехом.

Над крышами резалась жёлто-голубая полоса. За спинами раздался шум автомобиля. Притормозил, даже остановился. Затем взревел и скрылся за грязным горбом моста.

А он так и стоял с повёрнутой головой. Откуда она взялась? Ведь правда — так не бывает.

Восковой бледности мордашка с черными кругами у глаз. Синяя курточка, свитерок, драные джинсы. Острые плечики дрожали. Нервный смешок или беззвучный плач. Скорее и то и другое. По вороту куртки елозили кисточки черных волос.

— Ты зачем здесь? — прервал он недолгую паузу. — Сегодня тут занято. Приходи завтра.

— Да пошёл ты на ***! — и слово эхом запрыгало под притихшим мостом.

— Парень бросил? — Тишина. Рык машины за спиной. — Угадал? Точно угадал?

— Ещё слово, и я полечу, — отчеканил холодный, нарочито низкий голос.

— А что? Давай вместе. На раз-два. В компании умирать веселей.

— Козел! Я всю жизнь провела в компании таких уродов как ты. Хоть уйти я имею право одна. Прыгай!

— Я джентльмен. Уступаю даме.

— Ну ты и тварь. Откуда ты взялся на мою голову? Прыгай, если мужик.

— Ну, допустим, прыгну. А дальше что будет?

— Не твоё дело.

— Тогда не прыгну.

Она нервно мотнула чёлкой, злобно притопнула, намертво впившись в ограду. Вышло забавно. Как цирковая лошадка. И сразу жалобно взмолилась:

— А я… я дождусь тишины. И спокойно умру. Я выстрадала это. Это мой мост. Моё небо, моя река. Я не стану делить последний миг с каким-то уродом. Прыгай же! — истерично завизжала она, — Или прыгну я. Сейчас же. На зло тебе. Считаю до трёх. Раз…

— У меня хорошая реакция, — произнёс он неожиданно спокойным голосом, и она почему-то замолкла. — И я слежу за твоим телом. Если дёрнешься, я успею сорваться вперёд, и мы полетим вместе. Как два голубка. Но учти — тогда моя смерть будет на тебе.

— Придурок. — Она впилась маленькими черными глазками. — Козел. Какой же ты козел.

Неожиданно резко дёрнув коленками, она пугающе сверкнула глазами. Потом скривилась в злобной ухмылке. В этот раз он был невозмутим. По едким, как сухая извёстка, ноткам, сменившим истеричные крики, он уже понял, что она не прыгнет. Скисла. Перегорела. Заряд злости теперь достанется ему. Но ему это до фонаря.

Резким движением она развернулась, перекинула ногу на перила и растянулась в полный рост, приблизившись, насколько возможно. Затем по-кошачьи быстро ухватила его за свитер над ключицей и спрыгнула на мост.

— Эй, эй, эй, полоумная, полегче.

Но кошка уже стояла за спиной, стискивая когтистую лапку. Она ухватила свитер второй пятерней, больно впившись в плечо и процедила, — В рай тебя не возьмут. С самоубийцами там строго.

Он искоса глянул на худенький кулачок, и тот сжался до белизны в костяшках.

— Это в твой рай не возьмут. А мой там, внизу, где темно и спокойно. Большего я не заслужил. — Он вздёрнул плечом, — Пусти, дурочка. Я преступник. Я убил человека. Ты слышишь?

Чёрные пуговки глаз испуганно сверкнули, губы сжались в тонкую черту. Но она не отступила. И не отпустила. Напротив, перехватила свитер ближе к его груди. Молящий взгляд впился клещом, вбуравливаясь под череп.

Он не верил в телепатию, но сейчас, будто слышал её в своём мозгу. «Не молчи! Выскажись! Умоляю, не молчи!» Не выдержав, он отвернулся. Предательская влага резала глаза. Мир терял чёткость. Краски неба размывались в ржавой серости питерских крыш.

И его прорвало.

— Убил, понимаешь? Убил. А за что? Не хотел я, чтобы так. Ну налакался он, дебил. Ну прыгал в баре по пьяной лавке. Я и толкнул его, хлюпика, не сильно. Слегонца. Чтобы к девке не приставал. А он споткнулся, полетел, да и приложился виском о порожек. — Он отвернулся, с силой потёр кулаками глаза, и продолжил, то ли реке, то ли небу. — Камеры. Свидетели. Девица дала показания. Меня даже в обезьянник не забрали. Адвокат сказал, максимум условка за непреднамеренное.

— И какого ж ты на мост попёрся?

— На мост? — механически повторил он. — На мост… Понимаешь, у него жена оказалась беременная. Как узнала, раньше срока разрешилась. Малец не выжил. — Он с силой потёр ладонями лицо. — Я в больницу к ней ходил… Её глаза… Этот взгляд… А через три дня и она…

Он кивнул вниз, тяжко сглотнул и шмыгнул носом. — Эти глаза на меня ночами смотрят. Я больше не сплю. Целая семья. Понимаешь? Смогла бы ты жить с этим?

— Не знаю, не пробовала, — резким выпадом она обвила его шею