Сергей Ясинский

Мартовская пьеса

— Да не переживай ты так, Лео!

— Тебе легко говорить.

— Шевели лапами, здесь недалеко!

Тео, он же Теодор, был моим сводным братом уже почти год. Мы вместе квартировали у бабы Зои. Хоть Тео и переехал к нам с помойки в районе вещевого рынка, он замечательно освоился, а навыки уличной жизни, прекрасно помогали ему в общении с противоположным полом. К тому же Теодор был ослепительно рыжим с симметрично выбеленной шерстью на груди и лапах, что в наших краях было большой редкостью. Сам он часто любил прихвастнуть, что это так проявились его дворянские корни, поскольку он является побочным потомком от морганатического брака персидской матроны Кисмет и безымянного ханского эмиссара из далекого Сиама, ненадолго посетившего наши края по какому-то неотложному делу. Девчонки этому верили и весьма благосклонно относились к дворянскому отпрыску.

В те дни, когда ещё бывало прохладно, а ночи становились всё короче, нами стало овладевать странное душевное томление, знаменовавшее собою начало отрочества и настойчиво требовавшее катарсиса. В душе каждого из нас, как оказалось, всё это время зрело зерно социализации. Теперь оно неуклонно стремилось прорваться наружу.

Нам были необходимы девушки, но они, казалось, не слишком разделяли наши стремления. Я всерьёз опасался, что в общении с ними рискую оказаться непонятым. Тео, который был лишь немного старше меня, но несравнимо более дерзок и обаятелен, уже вторую неделю по ночам посещал различные подвальные клубы и модные тусовки. Под утро он заявлялся домой, весь пропахший дамскими благовониями и голодный как настоящий дикий зверь.

Я же никак не отваживался последовать его примеру, и опыт мой в общении с противоположным полом оставался весьма скудным. Дважды я пытался завести разговор с полосатой мамзелью, непостоянно проживавшей через дорогу. Она не была ко мне благосклонна и в корне пресекла попытки завязать диалог. В первый раз я оробел и просто молча наблюдал, сидя на почтительном расстоянии и потирая лапой след от пощёчины, как она целеустремлённо обнюхивает наше крыльцо. Во второй раз, получив решительный отказ и возмущенный столь явной несправедливостью, я громко спросил её прямо в лицо: «Это потому, что я — чёрный?!». Она странно на меня посмотрела и молча удалилась, не переставая принюхиваться. И сейчас, полный разочарованием и сомнениями, я на ходу слушал легкомысленный инструктаж Теодора, который наконец взял меня с собой на какой-то оупен-эйр на крыше большого двухэтажного дома.

— Не дрейфь, братишка! Ты на самом деле симпатяга и ведь тоже благородных кровей, — бубнил сквозь зубы Теодор. — Забудь ты про ту полосатую мымру. Она была меркантильна, да и не могло быть у вас ничего общего кроме блох. Запомни, девушки любят ушами, ну и ещё когда им вкусняшку приносят. Так что всё у нас с тобой будет гладко. Главное, расслабься, не забывай разговаривать с ними. Держи хвост по ветру и ухо востро — это в смысле дай им рассказать о себе, выговориться — они это обожают.

— Это значит, внимательно их слушать?

— Да нет. Просто держи хвост по ветру — соблюдай приличия. Ну и не упускай нужный момент, и всё будет полный Вискас! Мы, кстати, пришли. Сигай на забор.

Мы пробежали по хлипкому штакетнику, перебрались на крышу гаража, а оттуда и к месту самого мероприятия. Когда уже собрались перемахнуть на крышу дома, навстречу нам раздался заливистый лай. Я, будучи и без того в нерешительности, отпрянул. Даже уши пригнул на всякий случай, чтобы не возбуждать в оппоненте излишней агрессии.

— Ну, чего замер? — оглянувшись, нетерпеливо прошипел Тео. — Это старина Арчибальд — администратор двора и наш сегодняшний конферансье. Здесь не режимный объект. Он просто ведёт учёт новоприбывших. Ответственный социальный работник.

Тео изготовился и перемахнул на крышу большого дома впереди, и я последовал за ним. Как только мы приземлились, навстречу нам из темноты выплыли два ярких светящихся глаза, а вслед за ними и их грациозная обладательница — вся в белом и очень пушистая.

— Меня зовут Мария. У нас закрытое мероприятие. Вы приглашены? — Спросила красавица. Глаза у неё оказались голубые. Они смотрели на нас настороженно и заинтересовано.

— Я — Теодор Барсикович Мурчун-Бурчун третий, граф Шерстерсфилд, корнет лейбполосатого полка. — отрекомендовался мой товарищ. — А мой когда не надо молчаливый компаньон — сам Леопольд Васильевич Когатович, потомственный дворовладелец с улицы, где размещается общественная Столовая номер один. Ну а это — Вам.

Тео элегантно взмахнул лапой, и я положил перед Марией мышь-полёвку, которую до того всё время нёс во рту. В глазах красавицы сверкнула искра.

— Присоединяйтесь к нам, друзья. А это стоит отнести к остальным закускам.

Мария подбросила полёвку, изящно поймала её на лету за хвостик и приглашающе двинулась в темноту. Тео по-хозяйски последовал за ней. У дома было две поперечных пристройки, и их общая крыша имела много изгибов, образующих массу укромных мест, где уже расположились гости. Тео на ходу обернувшись, кивнул мне, мол, давай, двигай. И я, немного смущённый, поплелся по коньку крыши разыскивать себе компаньонку.

На первом же повороте мне повстречалась длинношерстная дымчатая кошечка с милой слегка приплюснутой мордашкой. Она сидела, обвив вокруг ног свой пушистый хвостик. На мой вкус она не была очень уж интересной, но зато сидела одна. Деваться с этой крыши мне было некуда, ведь Арчибальд уже внёс меня в список прибывших, так что я просто подошёл к «Дымке» и сказал традиционную банальность, чтобы начать беседу.

— Привет! Меня зовут Лео. А тебя?

Она посмотрела на меня оценивающе и, немного поколебавшись, ответила.

— Я Кэмури.

— Необычное имя. Тебе дали его люди?

— Конечно люди! — Кэмури раздраженно пошевелила кончиком хвоста. — Они всегда и всему дают имена, чтобы всю свою жизнь прожить в добросовестном заблуждении, будто придумав чему-то название, они смогли понять его суть.

— Вот как? — я решил поддержать разговор, припомнив недавний совет. — А для чего им это?

Она посмотрела на меня долгим печальным взглядом.

— Общеизвестно, — наконец произнесла Кэмури — Что всё дело в чувстве собственной безопасности. Ведь если понимаешь суть предмета или явления, то начинаешь меньше его бояться. А когда начинаешь чего-то меньше бояться, то перестаешь дальше пытаться понять его суть. Формируется порочный круг. В результате — стереотипное мышление и элементарное невежество.

— Думаю, ты права. — На всякий случай я решил согласиться с Кэмури, чтобы продемонстрировать, будто хорошо понимаю её.

Я немного придвинулся к ней, но она лишь нервно дёрнула