Эмиль Амит

АЛАЯ ЧАЛМА

Повесть

МИРАБЫ

Эти могучие деревья когда-то в старину посадил Сатта́р-мира́б. Было это, наверное, во времена Тимурле́нга, а может, и еще раньше. Так говорят в округе. Дедушка Анва́ра тоже часто рассказывал внуку о Саттаре-мирабе, своем предке. Давным-давно человека нет, а имя его помнят, потому что оставил память о себе — эти чинары. Недаром говорят в народе: «Если ты ничего не можешь сделать для бессмертия, то хотя бы дерево посади».

Сказывают, что Саттар-мираб был первым человеком, вырастившим в безводной степи деревья. Потому-то его и прозвали «мирабом» — «искусным поливальщиком». А затем, из уважения к нему, Саттару, многих новорожденных называли его именем. Вот каким он стал знаменитым. И дедушку Анвара тоже зовут Саттар-бобо́.

Анвар теперь догадывается, о чем шепчутся чинары между собой. Они, должно быть, как люди, вспоминают свое детство, то время, когда еще были тоненькими и слабыми, как те прутики, из которых мальчишки делают свистульки.

Помнят они и Саттара-мираба, который привез их из поймы Зеравшана. Хлебнули лиха саженцы на новом месте. Слабые их корни не могли добраться через твердую как камень землю до влаги. А вокруг на пятьдесят верст — ни колодца, ни речушки. Воду привозили в Ертешар в бурдюках — плотных кожаных мешках — из Зеравшана. Дорога к реке была нелегкой, поэтому за водой отправлялись только храбрецы. Те, кто побывал у Зеравшана, рассказывали потом такое, что людям с трудом верилось. А храбрецы джигиты говорили, будто там, где они были, течет проворная горная река. И что вода в ней прозрачна, как слезы красавицы, холодна, как лед, сладка, как шербет. А главное, ее так много, что не убывает, сколько бы ни пил. И хватило бы той воды не только утолить жажду жителям пустыни, но и напоить весь их скот, оросить землю, которая отблагодарила бы людей за доброту вкусным хлебом, белым хлопком. Но свирепый правитель, живущий на далекой Бухарской земле, куда Зеравшан мчит свои воды, не дозволяет никому прокопать и маленького арыка от той реки — боится, что не хватит влаги его садам, которые можно сравнить разве только с райскими.

Люди верили и не верили: разве может быть, что где-то течет река, когда они по утрам слизывают с камней росу, чтобы утолить жажду; что где-то цветут и плодоносят сады, когда они ни разу еще не видели зелени, кроме жухлой травы да верблюжьей колючки. Раскаленный ветер саму́м подхватывал пригоршнями песок и зло швырял на затерявшийся в безводной пустыне кишлак, будто собирался похоронить его вместе с людьми. И похоронил бы. Но с ним заспорил Саттар-мираб…

Предок Анвара с чудинкой был. Так говорит дедушка. Люди больше золота берегли каждый глоток воды. А Саттар-мираб посадил ростки чинаров поглубже в землю и на каждый корешок по целому бурдюку воды не поскупился. Соорудил навес из рогожи, чтобы солнце не испепелило его питомцев. И каждую неделю на верблюде отправлялся к Зеравшану за водой.

Большинство сельчан затею его чудачеством сочли. А некоторые откровенно посмеиваться стали: мол, рехнулся человек, не иначе. А Саттар-мираб помалкивал себе, трудился. И сам знал, что не за легкое дело взялся. Спор затеял с самумом да с беспощадным солнцем. Хочет, чтобы в его кишлаке выросли деревья. Усталым путникам будет где отдохнуть, сил поднакопить в дорогу…

Видно, упрямым человеком был Саттар-мираб, решил потягаться с самой природой. А что из этого вышло, судите сами…

Много с тех пор утекло по арыкам воды. Давным-давно прогнали с земли эмиров, и беков, и баев. И вода нынче в Ертешар не в бурдюках прибывает, а по каналу. Кишлак весь нынче в зелени красуется. Во дворах у колхозников вьется по жердочкам виноградник. Фруктовые деревья от тяжести плодов ветки клонят. Вокруг раскинулись хлопковые поля. И все это потому, что пришла в степь вода. А кто первый начал поливать эту землю? Предок Анвара, Саттар-мираб. Все в округе это знают. Анвар гордится этим. И даже жалеет, что его не назвали Саттаром. Люди поглядывают на могучие чинары и вспоминают старика добрым словом. Ведь мираб и ныне самый уважаемый человек. А Саттар был первым мирабом на этой земле.

Старший брат Анвара, Кари́м-ака́, тоже мираб. И не какой-нибудь, а с образованием. Он в прошлом году в Самарканде специальный техникум окончил. Прямо язык сломаешь, пока выговоришь название того техникума — гидромелиоративный. И теперь ему в районе все арыки доверяют.

Нелегкая работа у мирабов. Не всякий на нее способен. День ли, ночь ли — вода по арыкам бежит. Значит, и мирабам не до отдыха. Еще ни разу не случалось, чтобы Карим-ака пришел с работы засветло.

Вот и сейчас давно стемнело, а Карима-ака все нет и нет. Мать отослала Анвара спать, сама сидит в большой комнате, дожидается старшего сына. А до сна ли Анвару! Он представляет, как брат, может быть, стоит сейчас по колено в воде и кетменем поправляет размытые берега. Старается, чтобы ни капли воды не убежало зря. Вода ведь норовиста бывает — того и гляди, прорвет запруду и затопит рядки с хлопчатником.

Окно распахнуто настежь. В фиолетовом проеме мерцают звезды. В комнату влетает ветерок, пахнущий полынью, и приносит прохладу. В саду среди клевера однотонно свиристят цикады, нагоняют сон.

Брат задерживается. Значит, что-то случилось. Анвар всегда дожидается его прихода. Едва заслышит голос брата в