Цеховик. Книга 10. За горизонт!

1. С ног на голову

Хотел бы я прожить жизнь сначала? Ох, ну и вопрос. Это смотря как жить. Сейчас бы я хотел только одного — покоя. Если честно, начинать заново, особенно когда ты молод и кое-что об этой жизни уже знаешь, здорово. Но за последние два дня я не спал, поучаствовал в двух перестрелках и двух потасовках, а ещё мои друзья оказались на грани жизни и смерти. Это если в двух словах. Ну и там с невестой кое-какие заморочки. Теперь уже с бывшей, кажется…

Так что, если придётся начинать опять, моя третья жизнь будет намного спокойней первых двух. И, надеюсь, безо всякой романтики. Если получится. Я уже говорил, да?

— Егор, ты что, правда спишь⁈ — доносится сверху голос Наташки, будто с небес.

Ох, какие мы сердитые… Может, я не хочу слышать того, что ты пытаешься мне сказать. Есть вещие, которые не нужно говорить, их либо понимают, либо нет. А слова иногда только всё портят.

— Нет, уже не сплю, — дёргаю я головой и открываю глаза.

Я как волк, минута сна и снова готов бежать вперёд, выслеживать, преследовать и грызть горячую плоть, перемалывая кости.

— Сейчас поедем.

Замороженная часть мозга начинает вибрировать, пытаясь оттаять. Я поднимаюсь и сажусь, откидываясь на спинку дивана. Слегка потягиваюсь и тру ладонями лицо.

— Саня, — окликаю я Какору, стоящего на часах. — Скажи Семёну, пусть Сергей Сергеича найдёт. Надо Наталью будет в Измайлово отвезти.

— Ага, — кивает тот. — Семён, приведи Сергеича.

— Меня не надо в Измайлово, — говорит Наташка и качает головой.

— Это почему? — хмурюсь я.

— Я тебе пытаюсь объяснить, а ты не слушаешь, — вздыхает она.

— Прости, отрубился… И, если честно, может, и не надо ничего говорить? Ты уезжаешь сегодня, да?

— Нет… — она смотрит удивлённо и даже немного обиженно. — Я не уезжаю. Я тебе, как раз и говорю, что я никуда не уезжаю. Наоборот. Я остаюсь. Я даже вещи уже к тебе перевезла сегодня днём. Всё. Мне не надо никакого месяца, я все решения приняла. Взвесила и приняла. Ну, если ты сам, конечно, не решил поменять меня на Еву. Или ещё на кого-нибудь.

— Чего? — у меня мозг вскипает.

Ага, только что был замёрзшим, а теперь вот кипит, пузырится.

— Я⁈

— Ну, а кто? — пожимает она плечами. — Я видела, как она к тебе липла, когда вы танцевали. А ты… Ты так на меня глянул, что…

У неё снова глаза становятся влажными.

— Так глянул, будто холодом обдал. Словно на чужую. Будто мы не знакомы вообще или будто я тебе сделала что-то ужасное и ты теперь меня ненавидишь.

Она подносит к лицу руку и прикладывает запястье к глазам.

— Видишь ли… — начинаю я…

Блин… я даже не знаю что говорить. Как-то не очень я к этому приспособлен. Лучше я пойду каких-нибудь отморозков постреляю, чем… ну, всё вот это, в общем.

— А что твой староста? — всё-таки решаюсь я разрубить этот узел.

— Причём здесь староста? — удивляется она настолько естественно и натурально, что я даже начинаю сомневаться, что видел её здесь у этого окна, стоящей напротив него и нежно глядящей ему в глаза.

Луна и посеребрённые силуэты. Тьфу.

— Я же вас с ним видел. Вот тут прямо, как вы в темноте стояли, пожирая друг друга глазами.

— Что⁈

Она вскакивает и встаёт напротив меня, уперев в бока руки.

— Пожирая глазами⁈ — грозно переспрашивает Наташка. — Серьёзно⁈ Сам значит то с одной, то с другой, то шампанское хлещет, то обжимается у меня на глазах, а ещё и томно шепчет ей на ушко, а в итоге я пожираю глазами старосту? Я ему, между прочим, в тот момент говорила, что не еду в Новосиб, что остаюсь здесь и что мне пофигу универ, что я бросаю, что буду поступать на следующий год в МГУ.

Так, момент… Одну минуточку… Дайте-ка сообразить…

— А что для этого нужна романтическая обстановка и темнота, друг молодёжи? — прищуриваюсь я.

— Обстановка какая была, такая и была, её никто не выбирал и да… Да, он тут пытался объясниться, может специально и выбрал тёмную комнату.

— Что⁈ Объясниться⁈

— А что, по-твоему, в меня и втюриться нельзя? Вообще-то, в меня полшколы влюблено было, один ты этого не знаешь.

Серьёзно?

— Да вот только я, — продолжает она обиженно, — слушать его не стала, а сразу сказала, что у меня жених есть. И рассказала заодно, что остаюсь здесь! С ним, с женихом то есть. Это ты, кстати.

— Эй, дети, вы чего тут шумите? — заглядывает в дверь Злобин.

— Да вот, — вздыхаю я, — во взрослую жизнь вступаем.

— А-а-а, — усмехается он. — Это да, это иногда травмирует. Вы когда орать закончите, дайте знать, мне парой слов с тобой перекинуться надо…

— Да мы вроде всё уже, да, Наташ? — спрашиваю я.

— Вроде да, — соглашается она. — Мне выйти?

— Ничего особо секретного, — отвечает Злобин.

— А я даже рада, — шепчет Наташка, наклоняясь ко мне и опираясь о мои колени, — что ты хотя бы разик в моей шкуре побывал и понял, каково мне такое видеть. Больно, между прочим.

Больно? Да вообще, не то слово. Пипец, жесть просто…

— Это другое, — сурово отвечаю я.

— Что⁈ — задыхается она от негодования, но я не даю ей разгореться и схватив прижимаю к себе.

— Нет! — вырывается она.

— Кхе-кхе, — покашливает Злобин. — Я тогда попозже…

— Нет-нет, простите, Леонид Юрьевич. Брачные игры в дикой природе. Начав, закончить очень трудно. Всё. Мы всё. Да? А старосту твоего я на всякий случай отп**жу.

— Что⁈

— Ага, — киваю я. — Точно.

— Балда ты, Егор, — качает она головой, едва сдерживая улыбку.

Ну что? Что делать-то? Вот так как-то…

— В общем, мы с твоим Семёном допросили паренька, — говорит Де Ниро.

— Неужели раскололи?

— Ага, — кивает он. — Твои ребята, кажется, умеют это делать… Знают, кое-какие тонкости. В ванной, правда, напачкали немного…

— Душманов кололи, а своих-то, — хмыкаю я, — и подавно расколят.

— От Лимончика он.

— Во как… То есть его Лимончик направил?

— Да, — кивает Де Ниро. — Позвонил и сказал срочно выдвигаться. Ну, не сам позвонил, ясное дело, поручил кому-то.

— Интересно.

— Да, мне тоже интересно. Кто-то был здесь, вероятно. Запалил и послал сигнал. Позвонил. Так что, такая история.

— А куда этого теперь? — спрашиваю я.

— Возьмём себе на время, а потом милиции отдадим.

— Себе?

— Да.

— Хм, — хмурюсь я. — А зачем вы, кстати, всю эту историю с брошью затеяли? Ну, то есть, для чего она с ней тут разгуливает?

— Есть кое-какие резоны, но это не обязательно сейчас обсуждать — подмигивает он, намекая, что этот вопрос, как раз, лучше при посторонних не затрагивать. — Потом, когда время будет, я тебе расскажу.

— А Галина Леонидовна здесь ещё?

— Да, она тут с друзьями своими развлекается. Слушай, ты, кстати, дал жару с этой «Дорогой». Молодец! Ты видела, Наталья?

— Нет, — качает она головой. — Только слышала.

— Не повезло, редкостное зрелище. Но там народ требует повторения.

— Нет, больше не получится. Это я авторитетно говорю.

В дверь заглядывает Толик.

— Егор, ты как? Ты так дерёшься хорошо. Научишь?

— Посмотрим, — киваю я. — Не забыл, что утром Новицкой нужно сказать?

— Не забыл, — отвечает он.

— А Ева как? В порядке? Этот козёл ей неслабо впечатал, между прочим.

— Вроде нормально, — кивает он. — Слушай, мы сейчас ко мне домой поедем. Ты… то есть вы… не хотите с нами?

— А кто едет? — спрашиваю я.

— Ну, мы с Евой, вот Леонид Юрьевич согласился и ещё там пара девушек и парней, друзья мои.

— Мы с Наташей, пожалуй, домой, — качаю я головой. — Да, Наташ?

— Слушай, — с подкупающей открытостью улыбается Анатоль. — А ты можешь ещё разок «дорогу» сбацать? Пацаны там в стельку практически.

— Не, даже не думай ещё когда-нибудь услышать её в моём исполнении. Пусть пацаны сами бацают. То, что в стельку, им ещё ни разу выступать не мешало.

— Откуда ты знаешь-то всё? Они тебя не помнят, а ты их всех по именам знаешь.

— Пересекались где-то, — пожимаю я плечами. — Ладно, мы поехали. Ева завтра улетает?

— Нет, — отвечает Злобин. — Она ещё несколько дней пробудет. Ещё увидитесь.

— Ну и хорошо. Тогда мы её сейчас искать не будем, передавайте привет. Александр, выезжаем!

В машине мы молчим. Я балансирую