Небольшое старинное здание довольно странно смотрелось между современными высотками, однако человек, впервые оказавшийся здесь, ни за что не прошел бы мимо: он обязательно остановился бы и долго рассматривал старинную лепнину, созданную рукой мастера.

Заинтересовался бы прохожий и редкими посетителями, что, взойдя на мраморное крыльцо с огромными дубовыми дверями, не дергают за ручку, а нажимают кнопку звонка и терпеливо ждут, когда им откроют. Как правило, ждать приходится недолго: дверь мягко открывается и на пороге вырастает внушительная фигура дежурного. Он быстро, но внимательно рассматривает протянутое ему удостоверение, после чего делает шаг в сторону и пропускает визитера.

Естественно возникает вопрос: отчего это странное строение столь тщательно охраняется? Может, это государственное режимное предприятие или какая-то коммерческая структура, ревностно оберегающая свой покой от нежелательной публики? На самом деле это просто медицинское учреждение, хотя и не совсем обычное, потому как со дня своего основания находится под надзором Органов. Здесь меняют внешность человека, проще говоря, делают пластические операции.

Первое, что бросается в глаза внутри этой странной больницы — идеальная чистота широких коридоров, ковровые дорожки на полу, огромные фикусы и мертвая тишина. Но вот в конце коридора появилась стройная миловидная медсестра лет двадцати пяти, толкая перед собой небольшой столик на колесиках с лекарствами.

— Неужели уже прошло три часа, Лидочка? — раздался низкий мужской голос, как только медсестра отворила дверь первой палаты. Лицо пациента было полностью забинтовано.

— И как вам удается так точно определять время? — с улыбкой произнесла девушка. — Для меня оно тянется, как свежая резина.

— Почему свежая? — не понял пациент.

— А старая может лопнуть в любой момент! — Она заразительно рассмеялась. — Вот, примите вашу микстурку, Иванов.

— Слушаюсь, товарищ командир! — Не вставая с кровати, он откозырял, затем взял протянутое лекарство, чуть сдвинул бинт, открывая рот, опрокинул стаканчик и крякнул: — И когда только все это кончится?

— Доктор сказал, что вам уже совсем скоро снимут бинты, а после этого день-два и домой.

— Дай Бог! — Он тяжело вздохнул.

— Ладно, пойду дальше. Хорошего вам настроения!

— Спасибо! А вам меньше забот… Улыбнувшись на прощание, девушка весьма грациозно выкатила из палаты столик, прикрыла за собой дверь и подошла к следующей палате. Там лежало двое. Один с синюшным лицом — видимо, только что прооперирован. Лицо другого, изрезанное многочисленными шрамами, придавало ему свирепый вид. Похоже, ему не больше двадцати. При взгляде на него сердце прямо-таки кровью обливалось.

— Как самочувствие, товарищ Конюхов? — участливо спросила девушка, склоняясь над больным с синюшным лицом.

— Спасибо, фигово! — привычно ответил тот и чуть слышно простонал.

— Все еще побаливает?

— Тянет, мочи нет!

— Ничего, сейчас я дам микстурку — сразу полегчает.

— Ненадолго, — обречено заметил Конюхов.

— А потом еще…

— Вашей микстурки хватает на час, не больше, а следующую получаешь только через три часа, — обиженно прогундосил пациент.

— Надеюсь, вы не хотите осложнений? — вздохнула медсестра.

— Ни боже мой! Мне еще и сорока-то нет, да и не женат опять же: хочется приличную женщину найти.

— Тогда терпите.

— Терплю! — кивнул Конюхов и приоткрыл рот, словно птенец в ожидании корма.

Девушка ловко влила ему обезболивающее и сострадательно добавила:

— Постарайтесь заснуть…

— Спасибо, милая!

— А как со мной, сестричка, не решили еще? — спросил парень со шрамами.

— Больно шустрый вы, Петров: только вчера поступили и уже торопитесь! Дня три-четыре уйдут на анализы, потом день-другой на подготовку… — Девушка развела руками. — Так что наберитесь терпения. Где ваша баночка?

— Так ее утром нянечка забрала.

— Вот как? Странно, а в журнале не отметила… — Она пожала плечами. — Хорошо, разберемся! Успокоительного дать?

— Нет, спасибо, я совсем не нервничаю.

— Тогда всего доброго! — Девушка покинула палату, на пороге едва не столкнувшись с очередным пациентом с перебинтованным лицом. — Сидоров, вы что, забыли? Сейчас идет раздача лекарств.

— Извини, сестричка, засиделся совсем: размяться захотелось! — несколько сконфуженно прозвучал из-под бинтов голос Савелия Говоркова.

— Может, здесь отоваришь?

— Ладно уж, в порядке исключения… — Девушка кокетливо улыбнулась и протянула ему пакетик с таблетками и мензурку с водой. — Как самочувствие-то? Кстати, все хотела спросить, у вас что, осложнение произошло?

— Осложнение? — удивленно переспросил Савелий. — С чего ты взяла?

— Да так, брякнул кто-то… — Она пожала плечами. — К нам частенько привозят с осложнениями: кто-то напортачит, а мы отдувайся!

— Нет, со мной все гораздо проще: в вашей клинике моя родственница работает.

— Старшая сестра, что ли?

— А ты глазастая! — усмехнулся Савелий.

— Будешь тут глазастой: только вы поступили — моя смена тогда была, — вызывает меня Марина Михайловна и говорит: «Головой за него отвечаешь!» Ну, думаю, какая-то шишка на ровном месте…

— А ты меньше думай, и все будет в порядке. Так что… — Он сглотнул горькие таблетки и, глубоко вздохнув, продолжил: — … физически самочувствие более чем, а вот морально… Хоть бы зашла поболтать, а то со скуки сдохнуть можно!

— Извините, Сидоров, но это категорически запрещено! — Она как бы извинялась, давая понять, что ей и самой не нравится это глупое правило. — А если вам уж так поболтать захотелось, зайдите в первую палату: там старичок лежит, тоже совсем один, глядишь, и поддержите друг друга! — Она подмигнула и заторопилась по коридору, виляя пышными бедрами, потом как бы случайно остановилась за колонной и осторожно подала ему знак. Савелий мгновенно сообразил: это из-за телекамер, натыканных в этой больнице повсюду. Подыгрывая девушке, он с беззаботным видом, словно прогуливаясь, подошел к ней, и сестра быстро сунула ему записку. Савелий тут же направился в сторону первой палаты.

Собственно говоря, он и сам толком не знал, зачем ему идти к этому «одинокому старику», хотя ему было интересно, с какой стати старик решился на пластическую операцию.

Подлечившись после ранения, полученного в зоне под названием «Райский уголок», он вновь вернулся к давно задуманному плану — инсценировать свою гибель, чтобы сбить со следа врагов, и начать бороться с ними уже с новым лицом. Подходящий случай не представлялся долго. Аварии и катастрофы в Москве происходили ежедневно, но были невелики, и незаметно «внедриться» в них было невозможно.