Я нежилась в сладкой утренней дреме в неосознанном ожидании чего-то прекрасного.

– Ой, какой флерсик!!!

С широко раскрытыми глазами и колотящимся сердцем я оторвалась от подушки, разум вырывался из силков полусна.

– Ники, не смей! Не смей руками трогать чужого, сколько раз тебе говорил!

А… Фух… голос Шона.

– Этот флерс не твой! Он чужой.

– Я забылась, он такой хорошенький, – виноватый голос Ники.

Тут Лиан бесшумно проскользнул в мою спальню, плотно закрыв за собою дверь. Увидев меня, он, как всегда, улыбнулся и непроизвольно раскрыл крылья. Я безмолвно позвала его… «Солнышко мое утреннее».

Именно его появления, как светлого праздника, я и ожидала в полусне.

Поскольку я окончательно проснулась, мы легли рядышком лицом к лицу. С тихой радостью я принялась перебирать его лилейно-белые волосы, такие густые и необычные на ощупь… если закрыть глаза, то можно поверить, что касаешься цветочных лепестков.

Мои длинные, черные как смоль кудри были отброшены вверх, за подушку, чтоб не мешали. Будучи, сколько себя помню, светлоглазой блондинкой, пятнадцать лет назад я радикально сменила внешность, взяв за основу образ европейской актрисы Моники Белуччи – женственной брюнетки со спокойным лицом. Чтобы отличаться от оригинала, я оставила глаза зелеными и чуть удлинила овал лица. Моя новая внешность многих обманула, заставив позабыть о слухах, что я универсал. Прозвище Росео окончательно приклеилось ко мне. Но после вчерашней ночи…

– Нам обоим нельзя «сиять», – мысленно предупредила я Лиана. – Мы оба еще не отошли от перегрузок этой ночи.

Он кивнул, соглашаясь.

Я засмотрелась в его удивительные глаза – живые бриллианты – очень светлая радужка, почти белая, отражала свет, мерцая мягкими оттенками радуги. Когда Лиан вошел в мою жизнь, он был ранен и истощен до крайности, тогда его глаза напоминали мутные стекляшки, в них были страх и отчаяние…. Я поскорее отогнала плохое воспоминание.

Лиан тем временем обдумывал события прошедшей ночи.

– «Все кончилось?» – с надеждой безмолвно спросил он.

– «Пока да».

Будем надеяться, что Франс сможет взять вампов под контроль, они оставят меня в покое, и я смогу забыть вчерашнюю ночь, как кошмарный сон. Впрочем, последнее – это из разряда несбыточных пожеланий. Я ведь покалечила Эдалтери, явила Совету свою силу, сделала рабом Шона, а он в свою очередь оказался замаскированным под divinitas инкубом. Такое при всем желании забыть не удастся, да мне просто не дадут этого забыть.

Лиан взгрустнул, обвиняя себя в происшедшем, ведь все началось с него: он сообщил о флерсах, находящихся в плену у вампов. Пришлось, нежно поглаживая, успокаивать его. Мы обменивались силой. Прикосновения Лиана как будто смывали с меня вчерашнюю грязь, становилось легко и радостно. Пришла тихая надежда, что все будет хорошо и я смогу со всем справиться.

Резко кольнула мысль о том, что Ники покусилась на него, на самое ценное сокровище в моей жизни. А поскольку мы были открыты друг для друга, то Лиан услышал это:

– «Она еще дитя», – заступился он за нее. – «И я не дал себя коснуться»

Я смутилась, боясь, что он не так понял мое собственничество, ведь я не считаю его вещью, просто он мне очень-очень дорог. Но он истолковал все по-своему:

– «Все правильно. Я твой, и ты должна меня защищать – не давать другим. Ты ведь не будешь давать меня другим?» – вдруг с тревогой спросил он.

– «НЕТ», – заверила я, отказываясь даже думать о таком.

– «Отлично»

Мы, успокоенные, опять погрузились в ласковое течение наших сил.

Через какое-то время я с некоторым сожалением произнесла вслух:

– Пора вставать.

Эта фраза – сигнал, означала завершение нашего «пробуждения».

Ох, меня ждет инкуб, две молоденьких divinitas, два больных флерса и два бывших флерса. Я постаралась прогнать мысль о Ландышах, изуродованных бескрылых близнецах, пока что я ничем не могу им помочь, и эта неспособность меня очень расстраивает. А белым расстраиваться нельзя. Такие вот правила выживания, заставляющие нас, белых, отворачиваться от зла… Пока это зло не припрет нас к стенке и не начнет отгрызать по куску.

Когда я вышла из спальни, девочки уже были готовы уходить и ожидали меня, чтобы попрощаться, а Шон был непривычно собран и серьезен.

Я присмотрелась к Венди и Ники… Нет, все то же впечатление – «глупышка Венди» – сексуальный белокурый ангелочек, с чистыми до пустоты, голубыми глазками и «студентка Ники» – зеленоглазая брюнетка-чертенок.

– Ники, ты ничего не хочешь мне сказать? – нейтрально спросила я.

И вдруг на девчонках как будто поплыли маски: в Венди проявилась дерзость и ответственность, а взгляд Ники стал по-детски растерянным и виноватым.

– Простите меня, – произнесла она в полном раскаянии. – Я еще не видела таких красивых флерсов… Он как мужчина, – добавила она, как будто это всё объясняло.

Я не сдержала улыбки, Лиан действительно красив мужественной красотой, что большая редкость для флерса. Он тихо вышел из спальни, и Ники вновь уставилась на него с обожанием шестилетней девочки, увидевшего смазливого поп-идола. Поняв, что я смотрю на нее, она смутилась и еще раз буркнула извинение.

– Как давно ты признана взрослой? – спросила я.

Тут Венди пришла на помощь подруге:

– Всего пару месяцев, да и то по необходимости – никто не хотел брать ответственность за нее, как за ребенка. Я не вправе, потому что и года не прошло, как меня признали взрослой, а Шон не мог.

Пока она говорила, мы незаметно подходили к окну-двери, выходу на пожарную лестницу.

– Венди, а как вы нашли друг друга? – спросила я, одолеваемая любопытством.

Та вздохнула и ласково погладила подружку.

– Шон нашел ее совсем несмышленой, хотя ей уже было немало лет, а поскольку он вскармливал и растил меня, то решил, что это хороший шанс для нас обеих. Благодаря заботе о Ники, я быстро освоила конвертацию в белое, привыкла к зеленой силе, да и много другое.

Вот, значит, как… Шон заботился о дочери, и это его заслуга, что она стала универсалом в столь раннем возрасте. Стоп! А как инкуб смог инициировать ребенка? Нет… Наверняка Венди дитя двух отцов, и второй был бело-зеленым… Точно! Теперешний муж ее матери – весенний. Я с интересом всмотрелась в Венди. Но растил ее все-таки Шон – инкуб, и она не отрицает того, что он ее отец. Интересно. Теперь ей придется скрывать факт родства или отбиваться от оскорблений. Filii numinis крайне чванливы и предвзято относятся к полукровкам, таким, как Седрик и Венди. Полуволк Седрик заставил себя уважать, надеюсь, и Венди со временем сможет.