— Родненькие вы мои, я очень высоко вас ценю, — проникновенно молвил шеф.

— Это не к добру, — шепнула мне Трошкина, лицо которой являло маску почтительного внимания.

Я мысленно согласилась с подругой.

В последний раз, когда Бронич заявил, что безмерно ценит гениальный коллектив нашего рекламного агентства, нам всем не выплатили премиальные. Ибо сказано было — безмерно, так как же можно оскорбить гениев оценкой таланта в пошлых денежных знаках?

— Инночка, Аллочка, Жаник. — Шеф добавил в голос душевности, и на моей спине материализовались мурашки.

Точно не к добру!

— Вы наши лучшие сотруднички, и именно вас я бросаю на новый проектик, — возвестил Бронич.

Мурашки на спине выжидательно замерли.

Я подняла руку:

— А можно лично меня бросить в ров с голодными львами?

Из-за журнала, прикрывающего выразительную физиономию нашего дизайнера Жана, донесся нервный смешок.

— Отработаешь проектик — и хоть в ров, хоть в декрет, — великодушно разрешил шеф.

Трошкина издала недоверчивое «Пф-ф-ф».

Она до сих пор не оповестила Бронича о том, что буквально на днях выходит замуж, именно по причине того, что милые женскому слуху слова «свадьба» и «декрет» шеф считает непристойными синонимами и что эти слова уважающие себя труженицы даже знать не должны. Она даже свадебный отпуск попросить постеснялась.

— Какой проектик-то? — сдался Жаник, опустив журнал.

Мы с Алкой, не сговариваясь, вопросительно наклонили головы набок, точно пара волнистых попугайчиков. Причем синхронность явили такую, какой мог бы похвастаться разве что двуглавый орел.

— Мы успешно выиграли тендерчик на продвижение компании «Сидим-едим», — объявил Бронич и выжидательно замолчал, словно надеясь на бурные аплодисменты.

Ага, сейчас.

— Только через мой труп, — сказала я.

— Только при одном условии, — в то же время произнесла Трошкина.

Шеф сориентировался моментально — игнорировал меня и благожелательно посмотрел на Алку:

— О, так скорее сообщите свое условие, труп! Только учтите, что авансика не будет.

— А бюджетик хоть будет? — спросила я без особой надежды.

«Сидим-едим» — это региональная сеть ресторанов эконом-класса. Уж если там бумажные салфетки на четвертушки режут, могу представить, как покромсают затраты на продвижение.

— Нет бюджетика — нет проектика, — напомнил Бронич одно из золотых правил рекламного бизнеса.

Значит, будем работать не за еду. Уже хорошо.

— Отлично, — кивнула Алка, как правило, более оптимистичная (или просто менее опытная), чем я. — Наше условие — двухнедельный отпуск мне и Кузнецовой.

— А мне? — обиделся Жан.

— И тебе тоже, если ты сможешь работать дистанционно, — расщедрилась Трошкина.

— Если работать, какой же это отпуск? — логично рассудил дизайнер. — Мне тогда лучше новый графический планшет.

— Ему планшет, нам отпуск, и можете продавать нас в рабство рестораторам, — подытожила я и выдвинула подбородок.

Знаю, знаю, в такие моменты я становлюсь похожа на ледокол «Ленин», но кто сказал, что это плохой объект для подражания?

— Но вы обе уже были в отпуске в прошлом годике! — неискренне возмутился Бронич.

Я скосила глаза налево, и там обнаружился ледокол «Трошкина». Правильно, будем выступать единой боевой флотилией.

Если мы с Алкой всерьез упремся, проектик встанет намертво, еще не сделав ни шагу.

— Ладно, так и быть, одна неделька отпуска, — оценив нашу с подружкой суммарную ледокольную мощь, скривился Бронич.

— Две недели! — сурово прогудели боевые ледоколы.

— Хорошо, уговорили, десять деньков отпуска! — Шеф вздохнул и отступил на заранее подготовленные позиции. — Но на связи быть круглосуточно и проектик двигать так, чтобы заказчик плясал от радости!

— Захороводим, — уверенно пообещала я и встала. — Разрешите приступить к хореографическим упражнениям?

— Ты, Кузнецова, нахалка, и когда-нибудь я тебя обязательно уволю, — пообещал Бронич.

Но голос у него был довольный.

Знает ведь, старый лис, что мы и вправду самые лучшие.

— Зайдите к Зарочке Рафаэловне, она конкретизирует задачку. — Этими словами шеф завершил аудиенцию.

Зара Рафаэловна — наш коммерческий директор. В кулуарах мы зовем ее Мелкой Заразой, потому что комдирша наша невелика росточком, даже ниже Трошкиной, стройна, худощава и изящна, как холерная палочка. Ну, и ФИО у нее подходящее.

Как человек, которому тоже не повезло с именем (по паспорту я, страшно вымолвить, Индия), я считаю, что родители коллеги поступили безответственно, назвав ее Зарой при фамилии Заманян. Зара Заманян! Да даже встроенный корректор орфографии в мобильнике норовит сохранить ее контакт как «Зараза Манян»!

Поэтому Зара Рафаэловна требует, чтобы ее называли исключительно по имени-отчеству, хотя это тоже вызывает вопросы. Трошкина, помнится, поначалу все интересовалась, как зовут папу коммерческого директора — Рафаэль, как художника, или Рафаэлло, как конфеты. Оказалось — Рафаил, как архангела. Просто отчество в ЗАГСе с ошибкой записали.

В любом случае, зараза — это сама суть Зары Рафаэловны. Она неотразима и победоносна, как бубонная чума, и точно так же просачивается сквозь любые препоны. Если Зару Рафаэловну выгнать в дверь, она влетит в окно, влезет в печную трубу, проникнет в водозабор или просочится в канализацию — так или иначе найдет способ захватить позиции. Бронич души не чает в нашем ловком и добычливом, как индеец, коммерческом директоре. Образно говоря, она охапками приносит нам скальпы клиентов.

Другое дело, что Зара Рафаэловна крайне мало понимает в рекламных технологиях, а потому большая часть заказов, добытых ею, — это сущий геморрой для исполнителей. За это коммерческого директора очень не любит наш гениальный коллектив. К счастью, общаемся мы с Заразой эпизодически, потому что она все время куда-то торопится.

— Так, девочки и мальчики, у меня на вас всего одна минута, так что слушайте внимательно!

Зараза дорисовала себе алые уста, поплямкала губами, распределяя по ним колер, швырнула в огромную жесткую торбу «Луи Вьюиттон» помаду и пудреницу, щелкнула замком сумки и встала:

— Я таки урвала для нас сладенький кусочек — заказ от сети «Сидим-едим». Контракт подпишем через неделю, к этому моменту у нас должны быть два крутых фуд-блогера.

— Мы расширяем штат? — напряженно поинтересовался Жан, смахнув с плеча невидимую соринку.