Джимми Вайнсу, агенту, который делает все, что обещает

Спасибо Дэйву Шниппу за то, что поделился сведениями о мире серфинга Южной Калифорнии

Вот как получилось, что Тим Кирни стал легендарным Бобби Зетом.

Тим Кирни стал Бобби Зетом, когда взял автомобильный номер, наточил его до остроты бритвы и перерезал глотку здоровенному байкеру – «ангелу ада» по кличке Вонючка, и Вонючка тут же помер, отчего агент ДЕА, Федерального агентства США по борьбе с наркотиками, некто Тэд Гружа, пришел в восторг.

– Теперь он будет куда податливее, – заметил Гружа, когда услышал эту новость, – он, понятное дело, имел в виду Кирни, потому что от Вонючки к этому моменту податливости уже не требовалось.

Гружа был прав. Мало того, что Тиму Кирни светит срок за мокрое дело, то есть он теперь неудачник из неудачников, так ведь к тому же, раз он убил «ангела ада», в любой тюрьме Калифорнии он автоматически станет покойником, а стало быть, «жизнь без возможности условно-досрочного освобождения» на самом-то деле будет означать «жизнь без возможности жить», как только Тим опять вольется в ряды обычного тюремного населения.

И ведь не то чтобы Тим хотел убить Вонючку. Не хотел. Просто Вонючка подгреб к нему в тюряге и велел вступить в тюремное Арианское братство или… Ну а Тим сказал «или», вот тогда-то он и понял, что ему не помешает отточить номерной знак до хирургической остроты.

В Калифорнийском управлении исполнения наказаний были не очень-то рады, хотя некоторые его сотрудники признавались, что испытывают смешанные чувства по поводу безвременной кончины Вонючки. Больше всего их бесило, что Тим воспользовался для совершения преднамеренного убийства на территории исправительного учреждения Сан-Квентин «плодом» честного труда по изготовлению автомобильных номеров, то есть тем, что должно было стать инструментом его реабилитации.

– Это было не убийство, – сказал Тим общественному адвокату, которого ему назначил суд. – Это была самооборона.

– Ты подошел к нему, вытащил из-под свитера заточенный автомобильный номер и перерезал ему горло, – напомнил адвокат. – И ты это спланировал заранее.

– Тщательно, – согласился Тим.

Вонючка на десять дюймов его выше и на полтораста фунтов тяжелее. Раньше был, во всяком случае. Когда он лежал мертвый на каталке, то казался значительно короче Тима. И куда медлительней.

– Следовательно, это убийство, – заключил адвокат.

– Самооборона, – настаивал Тим.

Он не ожидал, что молодой законник или вся судебная система поймут тонкое различие между упреждающим ударом и умышленным убийством. Вонючка предоставил Тиму выбор: вступай в Арианское братство – или умри. Тим не хотел ни того, ни другого, поэтому у него оставался единственный выход – превентивные действия.

– Израиль так все время делает, – заявил Тим адвокату.

– Это страна, – пояснил адвокат. – А ты – профессиональный преступник.

Впрочем, профессиональная карьера Тима сложилась не то чтобы блестяще: три юношеские кражи со взломом, краткая отсидка под надзором Калифорнийского управления по преступлениям среди несовершеннолетних, затем по предложению суда – служба в морской пехоте, окончившаяся бесславным увольнением, очередная кража, после которой он попал в одну из тюрем Чайно, и далее – обвинение в следующем дельце, которое тогдашний общественный защитник Тима называл «просто прелесть что такое».

– Прелесть что такое, – сказал тот, прежний адвокат Тима. – Погодите, дайте мне убедиться, что я все верно понял, потому что я хочу сначала правильно все понять, а потом уж ближайшие три года наслаждаться подробностями. Значит, твой приятель подбирает тебя в Чайно и по дороге домой ты грабишь заправку «Гэс-энд-граб».

Мой приятель, подумал Тим. Этот придурок Уэйн ла Перрье.

– Это он ограбил «Гэс-энд-граб», – заявил Тим. – Сказал, чтоб я подождал в машине, пока он сходит за сигаретами.

– Он говорит, что у тебя был пистолет.

– Это у него был пистолет.

– Да, но он первым стал сотрудничать со следствием, – заметил адвокат, – так что удобнее считать, что пистолет был у тебя.

Судебный процесс был – сплошное веселье. Животики надорвешь. Особенно когда давал показания ночной продавец-пакистанец.

– И что сказал вам обвиняемый, когда вытащил пистолет? – спросил прокурор.

– В точности?

– В точности.

– Прямо пересказать его слова?

– Будьте любезны.

– Он сказал: «Не двигаться, это охренение».

Присяжные засмеялись, судья засмеялся, даже Тиму пришлось признать, что это довольно забавно. Это было так офигительно забавно, что в итоге Тим сел мотать свои «от восьми до двенадцати» в Сан-Квентине, в непосредственной близости от Вонючки. А потом подоспело обвинение в убийстве.

– А может, вам удастся добиться для меня смягчения приговора? – спросил Тим своего нынешнего общественного защитника. – Может, убийство третьей степени? Я ведь не хотел до смерти…

– Тим, я могу попросить, чтобы тебе скостили обвинение до «мочился в телефонной кабине», но тебя все равно ждет жизнь без права на условно-досрочное, – ответил адвокат. – Ты неудачник из неудачников. Твое призвание – грандиознейшим образом все проваливать.

«Вот и осуществились амбиции всей моей жизни, – подумал Тим. – А мне всего-то двадцать семь.»

Тут-то и появляется Тэд Гружа.

В один прекрасный день, когда Тим смотрит у себя в одиночке книжку комиксов про Росомаху, охранники вдруг вытаскивают его из камеры, сажают в черный фургон с затемненными стеклами, везут в какой-то подземный гараж, а оттуда доставляют на лифте в комнату без окон и приковывают наручниками к дешевенькому пластмассовому стулу.

К голубому стулу.

Тим сидит там с полчаса, а потом входит коренастый мускулистый человек с головой, по форме напоминающей пулю, а за ним – высокий тощий латинос с нездоровой, усеянной мелкими прыщами кожей.

Поначалу Тим решил, что коренастый лыс, но оказалось, что голова у него обрита. Холодные голубые глаза, дешевенький синий костюм и самодовольная ухмылка. Он оглядел Тима, точно Тим – куча мусора, и потом сказал латиносу:

– По-моему, это тот самый и есть.

– Усматривается несомненное сходство, – согласился бобоед.[1]

После чего коренастый усаживается рядом с Тимом, улыбается, сжимает кулак и мощно жахает Тима по уху. Боль просто нереальная, но Тиму удается не опрокинуться и удержать задницу на стуле. Это всего лишь маленькая победа, но он-то знает, что маленькие победы – это, пожалуй, самое большее, чего он может добиться.