Евгения Медведская

Заклятие — (не)покорная для бывшего

Спасение

Головная боль не проходила, но сознание прояснялось.

— …земли… — всплыло вспышкой.

— …придется согласиться на мои условия…

Беатрис перевернулась на другой бок и упала с кровати на мягкий ковер. Уже на полу она поняла, что страшно отлежала руку. Пальцы не ощущались. Девушка застонала от боли. Одежда пропиталась потом, волосы скомкались и противно вились. Она это ненавидела. Надо было срочно в душ! Смыть липкое, водой распрямить гадкие кудри. Попытка встать отозвалась сотнями тысяч иголочек в ладони онемевшей руки. Беатрис аккуратно напрягла мышцы, разгоняя кровь. Почему ей так плохо?

Причина выяснилась сразу. Пришлось спать в одежде, рукав платья задрался выше локтя и перетянул плечо. Было гадко. Магия готова была выплеснуться наружу, но что-то мешало. Почему?

Девушка снова приподнялась, затем приняла попытку встать. Голова закружилась, в глазах потемнело и она осела обратно, успев зацепиться за диван.

Она вспомнила.

Подслушанный разговор.

Наследство.

Руки слуг, удерживающие ее.

К горлу подкатила тошнота.

Она панически оглядела помещение. Нужно было найти емкость и срочно.

Девушка заметила дверь и бросилась к ней, распластываясь по полу. Колено обожгло многообещающим ощущением — ковровый ожог. Гадость.

Беатрис поняла, что проваливается в темноту. Хлопок двери удержал ее на грани сознания.

— Вот же сука! — выругался мужской голос.

Паника подкатила к горлу, тело неконтролируемо затряслось от ужаса. Сейчас произойдет что-то жуткое, а она не может противостоять этому. Никакого сопротивления. Нет сил даже встать.

— Урод, — руки приподняли ее с пола.

Девушка попыталась кричать, но из горла вышло только тихое шипение.

— Беатрис, посмотри на меня, — голос показался знакомым.

Она повернула голову и попыталась сосредоточиться на красивом лице мужчины, который держал ее.

— Ты меня узнаешь?

Она кивнула.

— Хорошо, тогда попробуй медленно дышать. Антидот уже подействовал, но придется потерпеть, пока яд полностью нейтрализуется, а токсины выйдут.

Девушка пыталась сосредоточить взгляд, но помещение расплывалось.

— Назови мое имя, — велел ей мужчина. — Ты понимаешь, кто я?

— Эритар, — прошипела она.

Он кивнул. Страх постепенно проходил. Она анализировала его речь и поняла, что ругательства относились к кому-то другому, к мужчине, не к ней. Эритар вернул ее на ложе, расстегнул платье, содрал его с плеч. Застежка пояса была с другой стороны, он не стал лишний раз трясти девушку и просто разрезал вещь, оставляя тело обнаженным.

— Сможешь надеть сорочку?

— Нет, — еле выдохнула она.

— Я укрою тебя, — тогда сказал он. — Ты горишь, в одежде оставлять нельзя.

Девушка только кивнула. Ей становилось все хуже, в глазах снова потемнело.

Эритар приподнял ее, облокотил на свое тело и начал поить чем-то.

— Станет легче, — он гладил ее волосы рукой. — Скоро все пройдет. Постарайся запомнить то, что я говорю. Не вставай сама, снова упадешь. Просто позови. Позови и я приду помочь.

— Не уходи, — прошептала Беатрис.

Он встал с их ложа, но быстро вернулся. На лоб легло мокрое полотенце.

— Я подожду, когда ты заснешь, — ответил он.

— Где моя Айана? — спросила девушка.

— Я жестоко с ней разделался, — после паузы глухо сказал мужчина. — Она мертва.

Беатрис всхлипнула и вдруг поняла.

— Это она меня отравила?

Эритар поправил полотенце на ее лбу.

— Я все расскажу тебе позже. Не трать силы. Ты ничего не помнишь?

— Нет, — ответила она, пытаясь соединить осколки воспоминаний.

— Тогда не буду тебя пугать.

Расфокусированным взглядом она уловила жестокое выражение лица мужчины. И вспомнила небольшой эпизод с его участием. Ее дыхание участилось, стало судорожным. Паника накрыла с головой. Беатрис дернулась, сбрасывая с себя и полотенце и прохладную простынь. Крик отчаяния вырвался из груди. Эритар удержал ее за плечи, глядя как глаза закатываются и веки прикрывают их. Он резко переменил положение, ложась и обхватывая содрогающееся тело.

— Думаешь, я был бы рядом, если бы желал зла? — спросил он. — Попробуй заснуть. Я буду с тобой.

— Ты не убьешь меня? — тихо, боясь ответа, спросила она.

— Беатрис, ты не в себе, — его даже передернуло от возмущения.

Эритар взял сброшенное полотенце и промокнул ей лицо и шею.

— Я не знаю, что ты вспомнила, что придумала и что понимаешь не верно. Считай, что разобрана на части, как кусочки картинки. Просто жди. Память вернется, как только тебе станет лучше.

— Расскажи мне, что произошло?

Эритар вздохнул:

— Завтра ты уже будешь достаточно ясно мыслить — все вспомнишь сама. Сейчас тебе нельзя волноваться. Не думай ни о чем, просто расслабься в моих руках. Хочешь, я спою тебе? Как раньше?

Беатрис кивнула, пытаясь дышать ровнее. Хаос в голове не утихал. Мозг отчаянно соединял обрывки памяти, которые как ни крути, приводили к панике и тревоге.

И тут Эритар запел. Эту песню они считали своей, когда были вместе. Такая старая, такая грустная, такая позабытая. Его голос будто бы царапал что-то в ее душе, будоража воспоминания о закате в степи, запахе реки, луговой травы и ласковых рук.

«Больше они не могут быть ласковыми. Он — это беда», — новая паническая мысль вспыхнула, заставляя тело рвануться прочь.

Эритар не прервал пения, удерживая и баюкая ее.

«Возьми любовь мою и сердце,

Возьми без долга и отдачи,

Возьми огонь, чтобы согреться,

Отдам. Не может быть иначе…»

На этих словах Беатрис заплакала. Сначала тихо, пытаясь остановить и проглотить слезы, потом все сильнее. Грудь вздымалась, сокращалась и это стало заметным для ее утешителя.

— Тихо, — сказал он. — Я не буду петь, если тебе от этого больно.

— Мне от твоего голоса больно! — закричала Беатрис.

— Мне больно от одного твоего существования, — вдруг не выдержал Эритар и сжал ее так, что дышать стало сложно. — Я сам себе сердце не разбивал.

Беатрис почувствовала что-то другое. Что-то кроме тошноты, боли и мерзкой мешанины в голове. Его сердце. Его сердце! В голове всплыло имя Антари. Да, надо было думать об Антари.

— Антари, — прошептала она вслух, тут же понимая, что это ошибка. Нельзя. Нельзя!

Эритар лишь усмехнулся.

— Как я люблю слушать в своей постели имена других мужиков из уст женщины, лежащей в моих руках. Но посмотрим, что ты скажешь завтра. Мне это важнее.

Беатрис не стала извиняться. Она вспомнила, кого любила. Это был не Эритар. Уже давно не он.

Тем не менее, мужчина продолжил петь. Он был так спокоен, не реагировал ни на что, просто обнимал ее, даже в этом состоянии вызывая чувства, в которых Беатрис не признавалась себе.