Мира Фрум, Владимир Вольнер

Отражения. Два рассказа

Две минуты

Владимир Вольнер

Последние полгода он жил ради этих двух минут. Не именно этих, но таких же. Они случались с разной периодичностью, иногда несколько дней подряд. Иногда с перерывом в неделю. И вся его жизнь превратилась в борьбу за эти мгновения.

Он стал похож на наркомана, который тащит из дома все что можно продать, ради очередной дозы. Не задумываясь продал бы душу, если бы нашелся такой безумный покупатель. На алтарь "двух минут" он без сомнений и раздумий отправлял время, друзей, самолюбие, деньги, собственные принципы и жизненный опыт.

Опыт говорил ему, что так нельзя. Принципы заставляли беситься и страдать от бессилия. Но "доза" была важнее.

Он пытался спорить с собой, убеждал себя, приводил разумные доводы. Разум и память подсказывали, что он пожалеет об этом, что в будущем он поймет, что платил безумную цену за пустоту, фантазию, призрак. Друзья стыдливо молчали и в недоумении пожимали плечами у него за спиной. Ему было наплевать.

Он всегда был любимцем женщин. С количеством его романов могло соревноваться только количество прочитанных им книг. Он легко увлекался и обладал невероятным чувством эмпатии, поэтому любой роман, прочитанный или прожитый был для него целой жизнью. Куда там кошке с её неполным десятком. Это был бесконечный день сурка, но с ограниченным набором интересов.

Он приобрел всего три вещи — подвешенный язык, богатую фантазию и изощрённый арсенал любовника. И да, две минуты, это совсем не то, что злорадно подумали те, кому так и не повезло в жизни.

Когда дело доходило до постели и он и она понимали, что сегодня уже никто не выспится. Этому не было никаких логичных объяснений, они были очень разные, оба готовились разменять пятый десяток и накопили за это время такой багаж, который мог раздавить любого неопытного зеваку, если вдруг вагончик тронулся и крыша, слегка сместившись уронила этот скарб с багажной полки. Они встретились в неудачный для обоих момент, самым неподходящим образом и успели вдребезги разругаться где-то между первым поцелуем и третьим свиданием. К тому же, она его не любила, а он это знал. Но секс был прекрасен, они тонули в истоме и растворялись в друг друге теряя чувство времени и ощущение реальности происходящего. Они обожали и ненавидели друг друга в этот момент, убивали и умирали по очереди и вместе, получая то чего оба не могли получить за пределами спальни.

А потом наступали эти две минуты. У нее не было ни одной мысли в голове, она таяла как свеча и парила над простынями как воздушный шарик. А он смотрел на ее разгладившееся, освещённое внутренним светом лицо и пытался удержать его, впечатать в память, чтобы дожить до следующих двух минут, и не убить ни себя ни ее. Он видел это лицо когда ехал под утро домой по пустому городу, просыпался на следующий день, делал вид что работает, переписывался и перезванивался, засыпал в те дни когда она не хотела его видеть и метался по своей одинокой квартире когда она бесила его. К этим глазам он спешил в дни их нечастых встреч, и их боялся потерять, когда она проваливалась в свои темные глубины. Он убивал ее каждый раз. Она умирала и рассыпалась в прах. И рождалась маленькая девочка… Которая жила…

Две минуты…

Каждый наркоман знает, что скоро сгорит… что на дозу однажды не хватит… но, ему наплевать… возможно он прав… или…

Апрель, 2023

Наслаждение

Мира Фрум

— А удержишь?

— А куда ты денешься?

Он думал, что шутит. Она знала, что он мечтает. Хочет верить, верит на мгновение, а потом накатывает страх, что не сможет, что рано или поздно она встанет, улыбнётся и уйдёт. Что она не его. Его она только здесь, под его руками, спрятанная в этом мягком извивающемся податливом теле. Поэтому он хотел быть с ней, в ней, брать её снова и снова. В те минуты у него была полная, абсолютная власть над ней. И он знал, что как только это закончится, он опять потеряет её.

Она отдавалась ему с обреченной неизбежностью. От отчаяния. Она теряла себя каждый раз, надеясь, что он не спасёт её, что она не вернётся. Наверное поэтому испытывала такое сильное удовольствие. Оно начиналось со случайного его прикосновения, пока неосознанного, когда вздрагивала только первая клеточку её тела, потом за ней вторая, третья, когда она уже не могла отказать ему. Лёгкая дрожь, затем мягкая волна охватывала всё тело и подкатывала к горлу, мешая дышать и заставляя издавать пока ещё еле слышный стон. В этот момент она ещё хотела сопротивляться, даже была уверена, что ещё сможет, что он ничего не значит, что все это ничего не значит.

Затем наслаждение неожиданно поглощало всё, что она привыкла считать собой. Туман окутывал, сопротивление отступало. Эта пульсация в голове отбирала власть у неё и отдавала ему. В этот момент, именно в этот, он полностью обладал ей. Момент, когда он был собой — свободен и властен. Она — беспомощна и беззащитна. Она реагировала на каждое его прикосновение, хотя больше не чувствовала ни своего тела, ни его, не могла думать, вытягивалась как струна, звенела сначала как-то глухо, внутри себя, потом немного громче, ярче, теряя стеснение.

Он знал, что если войдет в неё, то потеряет эту бесконечную власть. Он хотел обладать ей абсолютно. Он понимал, что должен либо отпустить её, либо убить именно в этот момент. Чтобы удержать.

Она отдавалась ему каждый раз в надежде, что он больше никогда её не отпустит. Он всё знал про неё, и она верила — он справится, он любит её так сильно, что однажды сделает то единственное, что она ждала от него. И она останется в этом наслаждении навсегда.

— Есть вот эта девочка, мягкая и родная, и ради неё я готов терпеть ту, вторую тебя, которая никогда не здесь, которая осталась там, с ним.

— А удержишь?

Апрель, 2023