@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Даниэль Шульман «Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку»

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

ВВЕДЕНИЕ. Салемские поля

ЧАСТЬ I. ORIGINS

Глава 1

Глава 2. ПРОГРЕСС ТОРГОВЦЕВ

Глава 3. СУДЬБА

Глава 4. БОГАТСТВА ВОЙНЫ

ЧАСТЬ II. ASCENT

Глава 5. ГОРОД ИМПЕРИЙ

Глава 6. ПАНИКА!

Глава 7. МАЛЕНЬКИЙ ГИГАНТ

Глава 8. ПОЗОЛОЧЕННОЕ ГЕТТО

Глава 9. АМЕРИКАНСКИЙ МОНТЕФИОРЕ

Глава 10. EXODUS

Глава 11. КОНЕЦ ЭПОХИ

ЧАСТЬ III. ЗОЛОТОЙ ВЕК

Глава 12. СЛИЯНИЯ И ПОГЛОЩЕНИЯ

Глава 13. ПАРТНЕРЫ И КОНКУРЕНТЫ

Глава 14. ТЕНЬ ЮПИТЕРА

Глава 15. СОВЕРШЕННЫЙ МИР

Глава 16. СИЛКИ ВОЙНЫ

Глава 17. ЛИГА УНИЧТОЖЕНИЯ ГАРРИМАНА

Глава 18. "ЗОЛОТО В GOLDMAN SACHS"

Глава 19. И ВСЕ РАВНО ОНИ ПРИХОДЯТ

Глава 20. ПАСПОРТНЫЙ ВОПРОС

Глава 21. ОХОТНИЧЬЯ ВЕЧЕРИНКА

ЧАСТЬ IV. GÖTTERDÄMMERUNG

Глава 22. ВАЛЫ МЕЖДУ НАМИ

Глава 23. ALLIES

Глава 24. ЗЕМЛЯ ГЕРОЕВ

Глава 25. ПЕРВАЯ ЧАСТЬ ТРАГЕДИИ

Глава 26. ГЕНРИ ФОРД

Глава 27. ГРЯДУЩИЙ МИР

ЭПИЛОГ. Салемские поля вновь посещают

ПРЕДИСЛОВИЕ

В мой тридцатый день рождения мы с папой проехали шесть миль от его квартиры в Верхнем Ист-Сайде Нью-Йорка до Уильямсбурга, где он рос до средней школы, а затем его семья переехала через весь район в Бенсонхерст. Его старый район находился всего в двадцати минутах езды, но он измерял это расстояние десятилетиями. "Я полжизни пытался выбраться из Бруклина", - шутит он. "Зачем теперь возвращаться?"

Мы пообедали в Peter Luger, культовом стейк-хаусе, расположенном в тени Уильямсбургского моста. Основанный в 1887 году, он когда-то был меккой для местных влиятельных лиц. Это был первый визит отца. Его родители вели кошерное хозяйство, и, кроме того, с деньгами было туго. После этого я предложил попытаться найти дом его детства - пятиэтажный кирпичный дом на Маккиббин-стрит, где его семья жила в трехкомнатной квартире на третьем этаже. Он и два его брата занимали одну маленькую комнату, а их родители - другую. Мой отец, самый младший в их семье из пяти человек, вспоминал, как часто спал на диване в гостиной, спасаясь от клаустрофобии двухместной кровати, которую он делил со своим средним братом Марвином. Многие из его самых ярких воспоминаний связаны с улицей Маккиббин: непередаваемый аромат маминых грибенов, еврейского деликатеса из жареного лука и куриных шкурок; звук, с которым ледоруб поднимается по лестнице, чтобы сделать свою доставку; успокаивающий ветерок на крыше в знойные летние ночи; сладкое жжение от соприкосновения ручки метлы со спалдином во время соседских игр в стикбол.

Квартира также вызывала горькие воспоминания о вспыльчивом и жестоком отце, который наводил порядок с помощью ремня и кулаков и в конце концов ушел из семьи к любовнице, а также о страхе, злости и неуверенности, которые последовали за этим.

Отец смотрел в окно, когда мы проезжали мимо бутиков и баров Бедфорд-авеню, словно изучал марсианский пейзаж. Это были не те грязные улицы, на которых он жил в эпоху депрессии. Наконец мы свернули в его старый квартал, на обшарпанную и покрытую граффити улицу с односторонним движением, отходящую от Бушвик-авеню. Здание, как мы обнаружили, было снесено. Этот район был одновременно и совершенно другим, и удивительно узнаваемым. Это по-прежнему был район иммигрантов, но там, где раньше говорили на идише, теперь говорили по-испански.

Мы припарковались и пошли пешком, папа указывал на достопримечательности, которые помнил: P.S. 147, где он учился в начальной школе; приземистую кирпичную библиотеку на соседней улице. "Мы жили почти как в Европе", - заметил он, объяснив, что, когда он рос, каждая из близлежащих улиц могла быть отдельной страной. "Итальянцы жили в соседнем квартале", - сказал он, указывая на улицу. Цыгане "жили в витринах магазинов". Евреи - его народ - жили на Маккиббин-стрит.

Богатые и ассимилированные немецкие евреи, жившие в верхней части Манхэттена, называли его народ Ostjuden, "восточными евреями". Это были преследуемые и обедневшие иммигранты из современных Венгрии, Польши, России и Украины, которые в конце XIX - начале XX веков сотнями сходили с пароходов в нью-йоркской гавани и рассеивались по Нижнему Ист-Сайду, Уильямсбургу и другим еврейским анклавам, собираясь в таких домах, как тот, что на Маккиббин.

Моя бабушка Лена иммигрировала в Нью-Йорк в начале 1900-х годов из Перемышлян - города на территории современной Западной Украины, который в то время был частью владений Австро-Венгерской империи. Ей было восемь лет, и она путешествовала одна, надев на шею табличку, чтобы дядя, которого она никогда не видела, узнал ее при высадке (так рассказывают в моей семье). Мой дедушка Элиас - так его все называли - тоже приехал в Нью-Йорк ребенком, отправившись из портового города Либау (современная Латвия) вместе с родителями и братьями осенью 1905 года, во время вспышки антиеврейского насилия в Палеополе - территории на западной окраине Российской империи, где царь разрешил жить евреям.

Лена работала в кондитерской на Манхэттене, а Эл, крутой парень с района, работал шофером, продавцом и грузчиком на сайте . Благодаря своим связям в местном аппарате Демократической партии он в конце концов получил работу в Налоговом управлении.

Они жили в другом мире, нежели герои этой книги, которые вращались в редких кругах и проживали в роскошных особняках на Манхэттене, где хранились шедевры барокко стоимостью больше, чем Эл и Лена могли надеяться заработать за несколько жизней.

Однако два их мира были неразрывно, а порой и некомфортно связаны друг с другом общей религией и гордой, но печальной историей борьбы и переселения, которую разделял еврейский народ.

Мои бабушка и дедушка наверняка были знакомы с Джейкобом Шиффом, инвестиционно-банковским магнатом, который соединил обе сферы. Возможно, они впервые услышали, как его имя с благоговением упоминал кто-то из иммигрантов, у которого был уголь в топке, работа или который выучил английский благодаря одной из многочисленных программ социального обеспечения, поддерживаемых "Unser Yankele" (нашим маленьким Якобом). А может, они подслушали, как один из сионистов обличал финансиста, возмущенный утверждением Шиффа, что создание еврейской родины рискует нарушить их американский патриотизм. Но в годы становления Эла и Лены Шифф постоянно присутствовал рядом. Он