Тим Ибрагимов

Вдоль торгового центра

Должно быть хорошо, что я пишу свои рассказы не под чьей-то редакцией. Единственное, что может меня ограничивать, – старенький принтер под моим новеньким столом. Порой сломается, и ничего не остается, кроме как локти кусать. Потом уже чинить, конечно же. Зато этот принтер никогда не скажет, что мои рассказы бессмысленные или не подходят под какие-то патриотические критерии для конкурса писателей, каких в последнее время развелось несметное количество. Он просто молча напечатает их мне, чтобы потом я заботливо связал эти листы бечевкой. Четыре рубля за метр. Беру бесплатно, так как работаю в магазине, где торгуют бечевкой. Такой вот самиздат.

Каждую неделю в воскресенье я закрываю магазин ровно в восемь вечера и встречаюсь со своим приятелем-курьером, сажусь к нему на пассажирское сидение и в основном молча наблюдаю за мрачноватым ночным городом в течение нескольких часов. Признаться честно, я сам до конца не понимаю, зачем так делаю. Время от времени беру с собой книгу и читаю ее, пока он бежит стучаться в незнакомые квартиры, хозяева которых собрались хорошенько потрапезничать.

Курьер вернулся и сел в машину, наигранно покряхтывая. Старенький Митсубиси уверенно двинулся по ухабистой дороге полной выбоин. Книжка подскочила в моих руках и свалилась мне на колени обложкой вверх. Никаких иллюстраций, лишь скромная надпись гласила: Эрих Мария Ремарк. “Три товарища”. В последнее время я часто читал этого автора и, признаться честно, давалось мне это с трудом. Большую часть романов я читал, словно пережевывая болото, однако оставшуюся треть я впитывал залпом и после оставался сидеть с закрытой книгой, как бабка у разбитого корыта.

– Мы прямо как персонажи из этой книги, – восторженно сказал я, дочитав n-ную главу из “Трех товарищей”.

– Что за книга?

Я торжественно поднял увесистый томик вверх.

– “Три товарища”? Дружище, ты серьезно? – сильно изумился он.

– Да! Ты знаешь ее?

Он ненадолго замялся. Теперь казалось, что мой приятель смотрит не на дорогу, а сквозь пространство и время. Не знаю, в какое такое время он смотрел, но его лицо мгновенно постарело лет так на десять.

– Приходилось знать. Это любимая книга моего отца, – нехотя проговорил он.

Стоит сказать, что мой товарищ – человек душевный и жизнерадостный, но не без нотки меланхоличности. Находясь всегда в центре внимания как настоящая душа компании, вечерами он все же позволял себе тосковать по тем или иным причинам, но только при мне и лишь раз в неделю. Такой вот мажорно-минорный персонаж.

В самом конце нашей поездки он расскажет мне историю, по причине которой упоминание об отце заметно разбередило его. Сейчас же парень просветлел, лукаво улыбнулся и сказал:

– Он прятал в ней заначку.

Мы ехали вдоль местного торгового комплекса по широкой трассе с сильным уклоном, и у меня заложило уши. Так началась моя очередная бессмысленная и короткая история из моей жизни.

* * *

В это воскресенье у меня было много работы. Весной меня частенько покидают силы, поэтому, торгуя бечевками по четыре рубля за метр, я буквально засыпал за рабочим столом. Выпив третью чашку двойного эспрессо, я позвонил своему другу и сказал, что после работы отправлюсь прямиком домой.

– Понимаю тебя. Сам не выспался, не знаю теперь, как работать, – сказал он.

– Сегодня мы точно будем спать крепче обычного, – ответил я, стараясь отыскать нотку оптимизма.

– Верно! Спокойного сна, дружище, – он поймал посланную мной нотку.

– Спокойной ночи.

Неожиданно для себя я сильно проголодался и заварил себе чан-рамен. Раньше я временно закрывал магазин, только чтобы спуститься вниз и перекурить, но так как случайно бросил это дело, элементарно забыв вовремя купить новую пачку, перерывы я себе не устраивал и ел прямо в торговом зале. Поставив контейнер с лапшой на своей рабочий стол, я стал жадно поедать все содержимое.

– Приятного аппетита! – благожелательно бросила девушка, выбирая между двумя бечевками коричневого и светло-коричневого цвета.

На душе стало как-то не по себе, словно меня упрекнули в том, что я ем не в чахлой каморке, а прямо здесь при ней. Конечно, я понимал, что это не так, но все же остановил кассиршу из соседнего магазина, которая спустя какое-то время проходила мимо, чтобы нормально пообедать. Она была со мной одного возраста, и во многом мы казались чем-то похожи. Помимо этого, я на все сто был уверен в том, что еще месяц назад я заставал ее за поеданием гречки в своем торговом зале.

– Разве раньше ты не ела прямо на рабочем месте?

– Ела, – ответила , – мне просто надоело слышать вечные пожелания приятного аппетита.

– Согласен. Это довольно неприятно.

– Как по мне, пожелать приятного аппетита незнакомому человеку – самый грубый способ показать свою воспитанность.

– Точнее не скажешь… – пробормотал я.

Девушка прошла мимо и скрылась в коридоре. Она определенно производила впечатление начитанного и смышленого человека. Порой я покидал рабочее место в моменты, когда люди переставали нуждаться в бечевке. Я сидел возле нее в отделе, где продавалось колоссальное количество мыла различных форм и оттенков. Мыло в виде цветов, коров, половых органов и даже в виде крупного мотка бечевки.

В основном мы разговаривали только на самые сложные для понимания темы, которые обычно не обсудишь в компании друзей за кружкой пива. Стоит отметить, что девушка выглядела вполне себе прилично, хотя и немного не в моем вкусе. Заводить с ней отношения я бы точно не стал, но обсуждать проблемы вселенского масштаба – пожалуйста.

Незаметно стрелка часов кралась к восьми. Камер и тотального контроля в моем отделе не было, да и хозяйка магазина полностью мне доверяла. Впервые набравшись наглости, я за восемь минут до окончания рабочего дня закрыл кассу и собрал все свои вещи. Материалы по студенческому проекту, который я выполнял в свободное от посетителей время, пустые пищевые контейнеры и дочитанный сегодня роман о трех товарищах уже лежали в портфеле. Молния на нем то и дело расходилась, поэтому я медленно полз с ним в руках по пути к остановке.

Автобус был полностью набит людьми. Кое-как я добрался до окна и встал спиной к водительскому месту, поставив портфель себе в ноги. Прижатый толпой пассажиров я смотрел в окно, но ничего интересного этим вечером я там не видел. Пришлось списать это на свою усталость и заняться другим моим излюбленным делом.

Мне нравилось тайком рассматривать лица людей и пытаться составить