— Итак, вы отказываетесь. — Юла-Юрзкий почесал за ухом. — Ну что ж, не буду вас принуждать, потому что это уже будет насилие, а я как-никак джентльмен. Погодите, погодите, Бомбская, я еще не закончил. О чем это я говорил…

— О насилии, пан доктор, — напомнил Бартек.

— Благодарю вас, Яновский. Хорошенько выслушайте меня, Бомбская, потому что повторять я не буду. Не хотите отвечать, что ж, воля ваша. Но теперь уж вы ждите, когда у меня возникнет желание пообщаться с вами. Увы, — вздохнул он, — в моем возрасте это не так-то просто.

Бомбская, совершенно пришибленная, шлепнулась на стул. Когда же наконец кончится этот чертов коллоквиум?

— Ну что ж, продолжим охоту, — сообщил Юла-Юрзкий. — Кого бы подстрелить…

Все замерли, даже дышать перестали. Большое испуганное стадо первокурсников.

— Репка, — наконец выстрелил он.

— Ее нет, больна, — в тот же миг доложила Матуля. Что, подождать минутку не могла? Ну хотя бы секунд десять…

— Благодарю за быструю реакцию, — похвалил ее Юла-Юрзкий. — Ну, раз Бомбская не хочет, а Репка не может, я приглашаю к себе… панну Вишню. Попросим ее рассказать нам что-нибудь о структуре сказок для масс.

Поднималась я медленно, стараясь напоследок заглянуть в учебник.

— Поторопитесь, поторопитесь, коллега. И не косите глазом в учебник, здесь вам не лицей.

К сожалению.

Я шла к Юле-Юрзкому, скрывая панику под толстым слоем тонального крема. Откашлялась для храбрости и выдавила:

— Ну… если говорить о структуре сказок… то я предпочла бы рассказать про конструирование абсолютных врак.

— А я предпочел бы «мерседес» той развалюхе, на которой езжу, — возразил Юла-Юрзкий.

— Так мы сбросимся на машину пану доктору, — предложила Матуля.

— Доценту, — поправил Юла-Юрзкий, потупившись. Этакий скромняшечка.

— Да, да, — закивала Матуля. — Мы можем сброситься.

— Большое спасибо за заботу, студентка Матуля, но вернемся к нашим баранам. Сиречь к структуре сказок для масс. Итак, я вас слушаю…

И в этот миг мы услышали хейнал[2].

— Вам повезло. Трубач вас спас. Но, — тон его охладил, а точней сказать, заморозил немногих смельчаков, посмевших начать складывать свои вещи, — берегитесь этих глаз. Видите? — Он указал пальцем на два пинг-понговых шарика за толстыми стеклами очков. — Глаза эти будут следить за вами до конца семестра. Плюс еще один день.

* * *

Мне восемнадцать лет, у меня кудрявые волосы и коэффициент интеллекта 157. Папа утверждает, что если бы я напряглась, то смогла бы набрать минимум 165. Он считает, что я могу выдавить гораздо больше из немалого тюбика своих возможностей. Ладно. Поработаю над этим. Когда-нибудь после, потому что сейчас я учусь на факультете «Современное и эффективное распространение белибердятины» (СЭРБ) и ни на что другое времени у меня нет.

— Запишите шесть тактик активного слушания, — протявкал Чверчак, свежеиспеченный доктор управления вздорной информацией. — Во-первых, «подтверждение», или подача вербальных либо невербальных сигналов, что мы слушаем реципиента. Например…

— Поддержание зрительного контакта, — быстро влезла Матуля.

Откуда она знает, чего ожидает преподаватель? Телепатка она, что ли?

— Отлично, пани…

— Матуля.

Еще поклонилась бы. Под аплодисменты.

— Отлично, пани Матуля. Стратегия номер два, — продолжал Чверчак, — «согласие», или сигнал, что мы думаем точно так же, как говорящий. Стратегия номер три — «эхо». Время от времени мы повторяем почти абсолютно точно слова говорящего. Это понятно?

— Да, — объявила от имени группы Матуля.

— Я спрашиваю не вас, а остальное стадо, — осадил ее Чверчак. — Понятно? Я охотно выслушаю критические замечания. Парадоксальные мнения, провокационные вопросы. Ну, есть смельчаки?

Я робко подняла два пальца на высоту бровей. И в тот же миг опустила. Однако зоркое око доктора Чверчака зафиксировало это мое движение.

— Хочешь что-то добавить или просто упражняешь трицепс?

Все, выхода нет. Придется задавать вопрос.

— Я не совсем понимаю… — пискнула я, залившись краской до корней волос.

— Н-ну?

— Я не могу понять… да, не могу понять… э-э-э… для чего служат эти стратегии…

— Спрашиваешь, для чего они служат? — Чверчак применил тактику «эхо».

— Э-э-э… да. Вы сказали, что это стратегии активного слушания. И я не понимаю, чему помогают они, то есть эти стратегии, — слушать собеседника или же делать вид, что мы его слушаем.

— Как тебя зовут? — сменил тему Чверчак, испытующе вглядываясь в меня.

— Вишня, то есть Вислава.

— Так все-таки Вишня или Вислава?

* * *

Увы, Вислава. В честь Шимборской[4]. Так хотел папа. Мама хотела Мерседес, но папа сказал, что тогда уж лучше Трабант или Волга.

— Кроме того, — сказал он, — последние психологические исследования свидетельствуют, что люди стараются соответствовать своим именам. Например, многие Альберты занимаются физикой, а значительный процент Эрнестов посвящают себя литературе.

Против таких весомых аргументов не поспоришь. К счастью для меня, мамина капитуляция была притворной. И потому сейчас почти все (за исключением папы) зовут меня Вишней.