Роман Черкашин

Малыш

Моему хорошему другу Маргарите С.,

при общении с которой я очень

часто улыбаюсь, и с благодарностью

за то, что «разбудила» меня, и в

нужный момент сообщила о том, что

ад закрыт…)))

Он опять подкрадывался ко мне. Я заметил это раньше, чем он нанес свой удар и с предупреждающей угрозой посмотрел на него. «Братец» сделал вид, что ничего не планировал и я совсем ему не интересен. Мне было не до его бесконечных и глупых игр, и, увидев, что угроза нападения миновала, снова повернул голову к двери. Я был занят. Я — ждал маму.

Я помнил, как мне было с ней хорошо… Как радовался, когда она меня целовала; лежать рядом с ней было тепло и спокойно, а когда пытался играть, она улыбалась, успокаивала меня и говорила, что я ещё маленький, и надо немного подрасти для игр. Я помнил её глаза, смотревшие с теплотой и нежностью, умные и оттого, наверное, немного грустные.

Однажды я уснул, а когда проснулся, мамы не было. Мало того, я находился в незнакомом месте, затянутом со всех сторон сеткой. Светлой, мягкой и высокой. И у меня появились соседи.

Их было двое. Один из них назвал меня братом — хотя мы с ним ни капельки не были похожи, — и обрадовался тому, что теперь ему есть с кем играть. Другой, а точнее другая — фыркнула, слегка прикрыла глаза и, высоко задрав голову, сказала:

— А я девочка, и игры пустоголовых, глупых парней, мне безразличны. А раз вас теперь двое и вам можно играть друг с другом, то игрушки вам не нужны.

После этого собрала все раскиданные игрушки, отнесла в дальний угол и уселась там.

Как вскоре выяснилось, для «братца» кроме игры, было важно только одно — еда. В этом вопросе нам было грех жаловаться: кормили нас от пуза. Часто после еды, моё пузико становилось больше и видимо от этого, глаза мои закрывались, и мне очень хотелось спать. Но я старался пересилить себя и продолжал наблюдать за дверью: всё время ждал, что она откроется и войдет мама.

Один раз я и вправду увидел ее, но тут же упал, а на мне оказался «братец» и его слюни лились мне на голову. Мне сразу стало понятно, что после обеда я не выдержал и задремал, а он воспользовался ситуацией для своего подлого нападения. Но в бешенство меня привели не его постоянные тычки головой в бок, не слюни и не его подлость, а то, что пусть и во сне, но я увидел маму, а этот не думающий ни о чём, кроме еды и игр, всё испортил! Я вывернулся и ударил его так сильно, что он отлетел к дальнему углу, где лежали игрушки девочки. Та сразу подняла голову и с беспокойством посмотрела на нас. Но «братец» пробурчал, что я дурак не понимающий шуток, ушёл в свой угол и, отвернувшись от меня, лёг спать.

Девочка увидела, что всё разрешилось мирно, успокоилась и продолжила возиться с игрушками. Она никогда не лезла в наши свары. Всегда или играла, или сидела и смотрела поверх сетки, мечтающее-задумчивым взглядом. Иногда мне становилось интересно: о чём она думает?

Наверно, хотела выглядеть красивой… Она всегда этого хотела и ещё смела утверждать, что они — девочки — все такие. И тогда я накричал на неё, говоря, что не все, что моя мама хотела, чтобы я вырос большим и играл с ней, она только хотела, чтобы у нас всё было хорошо!.. Тогда девочка спросила то, на что мне нечего было ответить.

— Тогда где она? Почему она оставила тебя?

— Она не оставляла… просто что-то случилось, пока я спал.

— Даа? — и с ехидцей продолжила: — И что же?

— Я не знаю…но не оставляла, не оставляла!..

Я отвернулся от неё, сел смотреть на дверь и вдруг понял, что та расплывается у меня перед глазами. Я плакал. Никогда больше не буду разговаривать с девчонками, решил я тогда. Уж лучше пусть «братец» бьёт меня головой в бок, отчего я часто переворачиваюсь на спину, а он нависает надо мной и пускает слюни, радуясь своей победе.

Потом пришёл день, когда забрали девочку.

Пришли какие-то люди, долго что-то обсуждали, махали руками, затем достали её, осмотрели и на руках вынесли за дверь.

Сначала нам было страшно, — куда её увели, и что там с ней случилось? — а спустя немного времени, мы даже начали по ней скучать. Всё-таки она была красивая, пока не начинала спорить, конечно. «Братец» собрал в кучку все игрушки и, усевшись рядом со мной, сосредоточенно смотрел на дверь и надеялся, что «сестрица» придёт и расскажет, где была и что видела.

Наутро мы проснулись рядом и увидели, что девочка так и не вернулась. После завтрака «братец» подошёл ко мне и сказал, что надо бежать.

— Зачем?

— Как зачем, как зачем? Может эту мечтательницу выручать пора… В любом случае — надо всё разведать, узнать где мы, в конце концов.

Я не очень хотел это делать — бежать. Ведь мама может прийти, а меня тут не будет. Но подумал, что в чём-то он, конечно, прав, и дал своё согласие помочь. Только нашим планам не суждено было сбыться. Вечером того же дня «брата» унесли.

Мы как раз были заняты очередной послеобеденной игрой. Я немного поддавался, чтобы он меньше думал про девочку и про побег, и в тот момент, когда он поборол меня и, радуясь своей победе, пускал слюни, пришли несколько человек и его забрали.

Перед тем, как «брата» вынесли за дверь, он с такой тоской посмотрел на меня, что я закричал, чтобы его отпустили и не трогали, если так надо, пусть возьмут меня…но никто не обратил внимания.

Прошла ночь и следующий день, и я уже отчаявшийся, одинокий и грустный сидел, повесив голову, и изредка бросал взгляды на дверь. Мне вдруг стало понятно, что я уже не надеюсь, что придёт мама. Для радости мне хватит и того, что вернуться сестрёнка и брат, те, кто меня доставал и доставлял много неприятных минут, но с которыми было не так одиноко, те — кто стали мне семьёй.

Однажды я проснулся после обеда — единственной радости, которая у меня здесь осталась, — поднял голову, собираясь сладко зевнуть, и увидел, что на меня смотрят