* * *

– Убей!!!

С тихим шелестом веер алых брызг опускается на землю.

Со всех сторон тебя окружают серые облезлые стены Моса. Серые-пресерые, точно мышары, что обитают в подземельях древней столицы и служат кормом для тамошних монстров. Вообще-то стены – их деревянные остовы – обмазаны глиной, обычной коричневой глиной, в которую добавляют пепел сожженных деревьев, чтобы не завелись короеды-древоточцы. Разумно, да, но как же уныло выглядят эти серые улицы! А когда пепел из наружного слоя неровными пятнами вымывают дожди и вытравливают ветер да солнце, целые кварталы будто покрываются паршой. На пятнах тут же вырастают грибы, плесень и мох. Ты не привык к такому. Ты привык к стерильной чистоте, чтоб ни пылинки!..

Другое дело – брызги крови. Вот к этому быстро привыкаешь. И кровь становится не только приятной, но и необходимой, без нее никак не достичь внутреннего спокойствия. Обычно тебя нервирует все-все-все вокруг, но стоит пролиться алому ручью из рассеченного горла, и другому, и третьему, и вот уже целая река с жужжащими над ней полчищами мух… И ты успокаиваешься. Ты вглядываешься в эту реку, надеясь увидеть в ней плеск рыбешек с багровыми плавниками. Однажды ты создашь такую биосистему – благо у тебя предостаточно материала, а крови в ходячих хранилищах, мнящих себя людьми, хватит на целое море.

– Вперед! В атаку!!! – кричишь ты так громко, так неистово, что в горле першит.

Кто бы знал, какое это удовольствие – вот так примитивно отдавать приказы, используя речевой аппарат, эти ненадежные голосовые связки. С детьми цветов ты беседуешь, чтобы не разучиться говорить, но тут, на центральной площади Моса, привыкшей к казням, к сожжениям заживо и милосердным повешениям, ты познал истинное удовольствие от необязательной опции, которой не лишил тебя Создатель, – от командирского голоса.

– В атаку!!! Давай!!!

И очередная сотня чистяков срывается с места. Все вооружены ножами. Пол и возраст не имеют значения. Они бегут прямо по лежащим так и эдак телам тех, кто прежде них атаковал строй их же друзей и родственников, вооруженных исключительно молотками. Вилки с ложками были два раз подряд – приелось. Атакующие бегут, оскальзываясь, по трупам со сломанными костями, белесыми нарывами, торчащими из порванной кожи. Бегут по трупам, мышцы и сухожилия которых изуродованы тебе в угоду.

И вот две группы молча сшибаются: резаные и колотые раны на телах одних дополняются глухими ударами молотков в грудные клетки и треском раскроенных от виска до переносицы черепов у других. Воистину они не ведают, что творят. Их агрессия, их жажда убивать – это ты, это все только ты.

Но иногда ведь так хочется разделить с кем-то свою радость, и ты позволяешь им, насмерть сцепившимся в схватке, вновь стать собой. Они замирают, они трясут головами, они с ужасом смотрят на поверженные тела, на свои собственные раны, выпотрошенные животы и руки, обагренные чужой кровью. А еще они смотрят по сторонам – и видят массовку.

Сегодня ты по-особому расставил зрителей.

Захотелось, чтобы девочки встали треугольниками, а мальчики – квадратами. А что, можешь себя позволить, заслужил. И чтобы каждая геометрическая фигура с неизменными счастливыми улыбками на лицах. С широкими улыбками, если зубы целы. С едва намеченными оскалами, если с резцами проблемы. Не люди – простейшие фигуры, проще некуда. Всего-то ладошка к ладошке. Но если тебе хочется – а тебе хочется – с помощью «корней» ладошки ближайшего квадрата сжимают соседние до хруста фаланг, до сукровицы из-под ногтей. Хочется тебе, да?! – на лицах в углах квадрата расцветают улыбки. Причем улыбки искренние, а как же. Радостные! Тебя же все-все-все любят. И нет никакой боли в сломанных костях, всем весело и счастливо, ведь хозяин несет только добро, хозяин способен защитить от кого угодно, хозяин знает самую главную правду и подарил возлюбившим его здоровье и чуть ли не вечную жизнь!..

Ты смотришь на треугольник слева.

На рыжеволосую девчонку, в позе которой ты замечаешь… непокорность?! Это же непокорность?! От удивления твоя борода трясется. Мошкара, кружащая над твоей головой, сбивается с ритма и машет крылышками вразнобой. «Корни» потолще устремляются к девчонке, обхватывают юное тело, на котором только-только укоренилась бледно-зеленая поросль. Ты чувствуешь ее имя – Даринка, но ты не можешь…

– Убейте колдуна! Это все из-за него! Это все он! – Твои подданные, твои послушные куклы, почему-то не желают разделить с тобой радость их собственной гибели. Им хватает малой толики свободы, чтобы возжелать не своей, а твоей смерти, и чтобы кинуться на тебя, позабыв о схватке между собой.

В который раз уже. Всегда одно и то же! Это в природе людишек, в их генах – быть неблагодарными!

Конечно, ты можешь взять над ними контроль, – в организме каждого бунтаря тонжерра более чем достаточно – ты можешь с легкостью, не моргнув даже, подавить это крохотное восстание, лишив разума эти слабые тела, но…

Кровь тебя успокоит, только кровь.

И никакого им забвения, пусть ощущают себя. Пусть испытывают боль.

Ты убиваешь людишек одного за другим. Подобно гигантским змеям, твои «корни» опутывают их и ломают хрупкие ничтожные косточки. «Корни» с силой пробивают насквозь их плоть и проникают в дыхательные пути, заставляя лица синеть, а конечности беспорядочно болтаться в воздухе, которого им так не хватает. Вскоре все кончено. Ты удовлетворен. Пока что удовлетворен. Ты неспешно возвращаешься в княжеский замок. Но почему-то тебя не оставляет ощущение, что ты забыл сделать что-то важное. Что-то очень-очень важное…

Но что может быть важнее дальнейшей экспансии? Величайшему тебе уже тесно в Мосе, тебя распирает накопленный тонжерр. Скоро ты двинешь дальше. Кий и Тарна, ждите! Разведанные Территории падут пред тобой на колени!..

И тогда ты утопишь их в крови.

Превратишь в одно огромное алое море.

И вместо рыбок в нем будут плавать трупы.

Зрители за твоей спиной хлопают в ладоши. Эти прелестные мальчики и девочки. Твоя армия детей цветов. И как только ты заползаешь в замок, они принимаются растаскивать трупы своих родителей, своих бабушек и дедушек, деток и двоюродных братьев, погибших тебе на потеху на главной площади столицы.

Мертвечиной шибало в нос издалека.

А уж стоило подъехать и, спрыгнув с зога, – чуть ногу не подвернул! – подойти ближе…

Фф-у-у! Зил поморщился и куснул обветренную губу, не почувствовав боли. Взглянув на покрытое вязью шрамов и татуировок лицо трупа, он покачал коротко стриженной головой (на висках и затылке волосы были выбриты). В заледеневших небесно-голубых глазах трупа – а еще недавно это тело было молодым берсерком из Кия – застыло недоумение: мол, как же так, почему я, мне ж еще жить да жить.