Шаровая молния — 2

1

А голубоватый, шевелящийся и потрескивающий электрическими разрядами, словно «волосами» головы Медузы Горгоны, «футбольный мяч» шаровой молнии продолжал наплывать, подвластный лёгким потокам воздуха. Качнулся в сторону окаменевшего Николая, поднявшись до уровня его головы, но тут какое-то неощутимое дуновение «изменило его планы», и он, «перепрыгнув» через «путешественника во времени», по дуге спланировал ему за левое плечо.

Ужасающий грохот, разряда, произошедшего всего в полутора шагах, оглушил Николая, а от вспышки перед глазами поплыли белые пятна. Если не считать встряски от электротока, полученной через «пятую точку».

— Васька! — заорал Удовенко, вскакивая на ноги.

Демьянов резко повернул голову, и сквозь скачущие перед глазами «зайчики» разглядел тело мальчика, распластавшееся на песке. Превозмогая боль в мышцах после воздействия «электрошокера-переростка», он поднялся на колени и переполз к руке Васи. Пульса не было.

— Сашка, делай искусственное дыхание, — нависнув над телом пацана, Демьянов наложил ему ладони на грудь для непрямого массажа сердца. — Быстро!

— Я… не умею, — донеслось как сквозь вату.

— Я умею, — вскочила на ноги Алёна.

— Быстрее!

Доверять мужикам такое ответственное дело, как попытка запустить сердце, Николай не мог. Просто хорошо помнил рассказ преподавателя о том, как здоровенные работяги в карьере умудрились убить товарища, сломав ему во время массажа сердца рёбра, обломки которых пробили тому лёгкие. А сам уже ритмично давил на грудь Васьки.

Алёна действовала грамотно: зажала пальцами нос мальчика и «вдула» ему воздух в лёгкие. Три толчка ладонями в области сердца. Снова воздух в лёгкие. Теперь опять толчки. И вдруг Вася судорожно выдохнул. Сам! Неужели получилось? Николай схватил кисть лежащего. Есть пульс! И тут его самого начало колотить от хлынувшего в кровь адреналина.

— Делайте что-нибудь! — выкрикнул Удовенко.

— Саша, успокойся. Он уже дышит, — кое-как сполз с мальчишки Демьянов. — И сердце бьётся. Дай лучше закурить.

— Ты же бросил, — удивился Румянцев.

— Бросил. Но если сейчас не выкурю папиросу, то вам и меня придётся откачивать.

— Его нужно срочно доставить в больницу!

А это уже Алёна, которую тоже потряхивает от пережитого нервного потрясения.

— Алёна, если после такого у него заработало сердце, значит, он уже будет жить. Лучше помоги Александру подложить ребёнку что-нибудь мягкое под голову. А ещё лучше было бы перенести его в тень.

Ну, да. Солнце уже выглянуло из-за плотного кучевого облака, сопровождающего прошедшую стороной грозовую тучу, и сияло, как ни в чём не бывало.

Вдавив в песок окурок предоставленной Анатолием папиросы, Демьянов подошёл к Удовенко, оберегающему лежащего в беспамятстве племянника. Пульс ровный. Значит, действительно будет жить. И тут мальчик застонал и приоткрыл глаза.

— Мужики, что со мной?

— Заговорил!

— Подожди, Саша, — остановил лейтенанта Николай и обратился к пострадавшему. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня через мясорубку прокрутили… Где я.

— Потом, всё потом. Скажи лучше, что ты последнее запомнил.

— Переходил Невский. Мокрый асфальт. От прошедшего троллейбуса оторвался контактный провод…

— Девушки, быстро одевайтесь! Нам надо срочно уезжать. Анатолий, подойди к нам. Быстрее!

— Ты думаешь?.. — широко открыл глаза Удовенко.

Николай сделал знак рукой: помолчи!

— Это хорошо, что ты запомнил, как всё произошло. Помнишь, какой сегодня день, как тебя зовут, сколько тебе лет?

— Помню. Четвёртое сентября 1968 года, зовут меня Павел Валентинович Воронцов, сорока пяти лет от роду.

— Кузнецов, позаботься, чтобы женщины сюда не подходили, пока мы разговариваем, — быстро сориентировался глава ОПБ-100. — По крайней мере те, у кого подписки нет.

— Ребята, какая подписка? — кажется, начало возвращаться зрение к очередному «попаданцу». — И почему вы в трусах посреди города?

— Ты только не волнуйся, Павел Валентинович, но ты сейчас не в Ленинграде, а на берегу Истринского водохранилища.

— Но как я туда попал? Я же был на Невском. В кои-то веки решил подняться на Исакий, а тут такое…

— И это ещё не всё. Во-первых, сейчас не сентябрь 1968 года, а июль 1940. А во-вторых, тебе не сорок пять лет, а пятнадцать.

— Да что ты несёшь?!

Значит, и впрямь начал приходить в себя.

— На руки свои посмотри, Павел Валентинович. Кира, принеси зеркальце! — крикнул выглядывающей из-за машины жене Демьянов.

Воронцов поднял руки к глазам, а потом и вовсе приподнялся на локтях, чтобы осмотреть остальные части тела. А тут и Кира подоспела со своим зеркальцем из ридикюля. Поймав в зеркале собственную физиономию, «попаданец» со стоном рухнул назад.

— Что с ним? — всполошилась Кира.

— Всё нормально. Я также отреагировал, когда увидел своё новое тело.

— Николай! — одёрнул подчинённого Румянцев.

— Всё нормально, Толя. Ты же знаешь: соответствующий допуск у неё есть. А то, что это не совсем прежний Васька, остальные быстро поймут. Но им это хотя бы можно будет объяснить последствиями удара молнии. Всё, иди, любимая. Дальше действительно начинаются «игры больших мальчиков».

— Какие игры? Какой Вася? Какое новое тело? Какой 1940-й год? Кто вы такие? И вообще: что происходит?

— Я всё объясню, Павел Валентинович. Главное — не нервничай. Ты действительно самым невероятным образом перенёсся из 1968 в 1940 год. Но не твоё тело, а твоё сознание. Это не единичный случай. Нам известно ещё несколько подобных. Почему и как это произошло, мы не знаем, но связываем с воздействием шаровой молнии, которой за двадцать минут до того, как ты очнулся, убило племянника Саши Удовенко, Васю.

Сашкино лицо вытянулось от удивления, а в глазах мелькнула паника.

— Да, Саша. Это так и есть. Твой племянник действительно погиб. Ты же видишь, что это больше не он. Но об этом будем знать только мы. Для твоей сестры он только потерял память. Поэтому почти для всех ты, Павел Валентинович, теперь Василий…

— Черкасов, — машинально выдавил из себя лейтенант госбезопасности.

— Василий Черкасов пятнадцати лет от роду. Позднее Удовенко тебе поведает другие ключевые факты твоей новой биографии. Мы — сотрудники Госбезопасности, которые уже сталкивались с подобным. А поскольку тема «переселения душ» засекречена до невозможности, рассказывать о том, кто ты есть на самом деле, ты никому не имеешь права. Кстати, расскажи о себе. Пока кратко: где служил, где работал, где жил. Подробности