Лучший правитель Украины. О том, как Румянцев сделал Малороссию богатой и счастливой

Автор-составитель Сергей Алдонин

Спор в вечности

О вечность! прекрати твоих шум вечных споров

Кто превосходней всех героев в свете был.

Г. Р. Державин

Место старинных полковых знамён — в музеях. Или они и сегодня поднимают нас в бой?

Дородный барин не без самодовольства выглядывает с портрета. Художник, верно, считал, что льстит Румянцеву, но характер у полководца был не величественно парадный! Уж если он шутил, то шутил, если воевал — то воевал. Бывал и общительным, и замкнутым.

Русский XVIII век дорог тем, для кого нет большей ценности, чем победа, чем продвижение вперёд. Звучное понятие — Российская империя — превращалось в континентальную реальность не за здорово живёшь. Каждый шаг — на пределе сил. Каждая пушка — на чьём-то горбу. В воздухе XVIII века перемешаны страсть к изысканности и простодушие. Этим румянцевская эпоха напоминает античный Золотой век — каким он остался в «Илиаде», в мифах о Троянской войне. Свою Трою герои российские взяли доблестным штурмом. Даже вельможное лицемерие, даже воровство той исполинской эпохи хранит обаяние простодушия.

Для тех, кто изысканное прозябание ставит выше поступка, XVIII век — пора диковатая, варварская. Кровь под припудренным париком, крепостнические забавы, артиллерийский гром забивает уши… Но армия в те годы была — не поверите — средоточием просвещения. И светского, и церковного. Потому и побеждали русские, что под ружьём не чувствовали себя угнетёнными, напротив, познавали вкус победы, наматывали на ус науку. Если войны не отвечают потребностям народа (подчас неосознанным) — поражение неминуемо. Но если появляется плеяда выдающихся военных мыслителей, полководцев и солдат — значит, вершится миссия народа, миссия государства. И, несмотря на червоточины и шероховатости, будем изучать это время как историю успеха.

Пётр Румянцев

Как ни странно, эта книга — одна из первых попыток научно-популярной биографии Петра Александровича Румянцева — величайшего полководца и политика, одного из столпов славного Екатерининского века. Хотя исследований о Румянцеве написано немало, да и в исторической романистике он не на последних ролях. Но, увы, и не на первых.

Сегодня мало кто помнит фельдмаршала Румянцева в лицо. С портрета на нас смотрит сановитый чиновник давних времён — и школьники вряд ли безошибочно узнают в этом увальне с горящими глазами кагульского героя. Да и Кагул нынче не на слуху, хотя из школьных учебников эту блистательную победу не вычеркнешь. Забылись и Ларга, и Рябая Могила, и вклад Румянцева в преобразование Малороссии. Нечасто мы вспоминаем о Семилетней войне, в которой именно Румянцев был главным героем самых славных сражений: Гросс-Егерсдорфа, Куннерсдорфа, Кольбергской операции.

Именем Румянцева не называют города. Трудно поверить, но до сих пор не вышло ни одной почтовой марки или памятной монеты с изображением великого полководца! Правда, есть конверты — но это, по сравнению с маркой, всё-таки «второй сорт» посмертной славы. Ни разу граф Задунайский не был героем кинофильма или телесериала — и в этом он уступил в веках своим соратникам, Суворову, Потёмкину, Кутузова. Неужели потомки недооценивают Румянцева? Разумеется, Румянцева не забыли в армии. Румянцевские традиции не стёрлись: русские и сегодня умеют драться бесстрашно и стойко. Но многие начинания и даже афоризмы Румянцева мы приписываем его великому ученику — Александру Васильевичу Суворову. При жизни баловнем судьбы считался Румянцев: чины и титулы пришли к нему в молодые годы, а Суворов своей очереди дожидался мучительно долго. Но в контексте истории граф Рымникский оказался удачливее графа Задунайского. Уж его-то, слава богу, мы ещё узнаём в лицо!

Нечасто услышишь фамилию Румянцева и в «рейтингах» выдающихся русских политиков и полководцев. В конкурсе «Имя Победы» кагульский победитель не попал даже в двадцатку лидеров. У нас почему-то в моде «серебряный век» русского капитала, который оказался агонией империи. А времена успешной экспансии, времена побед мы подзабыли. Есть что-то болезненное в постоянном выпячивании таких полководцев, как Деникин или Колчак, таких управленцев, как Витте или Столыпин. Спору нет, яркие личности. Но что мы получим, зацикливаясь на катастрофических временах? У побед и у поражений — особая энергетика, с чем поведёшься — тому и уподобишься. Это не суеверие, тут формальная логика работает: изучая судьбы победителей, мы учимся у них, а побеждали-то они не случайно, они формировали систему служения, которая даёт минимум сбоев.

Нет, Румянцева не отрицали, не вычёркивали из пантеона героев. Разве что в начале 1920-х годов, когда торжествовал «левый уклон», беспощадный к «царям и их слугам». Но уже в конце 1920-х красные командиры почтительно изучали наследие Румянцева, а после 1937-го Румянцева включили в десятку русских полководцев, имена которых зазвучали повсюду. Правда, кинофильма о Румянцеве так и не сняли, да и не планировали. Лучшее свидетельство того уважительного интереса к фигуре Румянцева — уникальное трёхтомное издание «П. А. Румянцев. Документы», вышедшее в свет в 1953–1959 годах в Воениздате под общей редакцией генерал-майора В. Д. Стырова и гвардии генерал-лейтенанта А. В. Сухомлина — в уникальной серии «Русские полководцы». Тогда же вышло и более доступное однотомное издание документов Румянцева. Реляции и письма екатерининского фельдмаршала внимательно читали самые въедливые советские офицеры — участники Великой Отечественной и строители послевоенной сверхдержавы. Сильная сторона советских исследований, посвящённых Румянцеву, — внимание к экономическим реалиям, которые влияли на армейскую реальность, на историю войн.

Жаль только, что нового памятника Румянцев в те годы не удостоился.

Автора Румянцев восхищает: исполин! Но в литературе аналог парадного портрета — юбилейная статья на две-три страницы. Пишем подробнее, укрупняем каждый кадр, читаем письма и документы — значит, видим сор и суету эпохи. Самые яркие краски при близком рассмотрении — из грязи. Современники жалуются, интригуют, предают друг дружку, изредка проявляют силу духа — и уверены, что на их долю выпал тяжкий железный век. А потом оказывается, что то была великая эпоха, сопоставимая лишь с несколькими десятилетиями разных веков русской истории. Так случилось с елизаветинским и екатерининским временем. Великое проступает сквозь суету и мусор — надеемся, что это есть в нашем повествовании. Нет в истории прямоезжих дорог, петляем по хлябям — так и должно.

Румянцев действовал в не самое «промемуаренное» время, но кое-какие литературные воспоминания о нём остались. Интереснее других записки А. Ф. Ланжерона. «Фельдмаршал граф