Дьердь МИКЕШ

АХ, ЭТИ ДЕНЬГИ!

ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

*

Перевод с венгерского

Елены Тумаркиной

Рисунки Б. САВКОВА

М., Издательство «Правда», 1964

Родился я в 1929 году. Писательское ремесло интересовало меня с детства. В тринадцать лет я написал драму. Купил толстую тетрадь и исписал ее до последней страницы. Получилась мрачная драма в тридцати шести действиях. Я работал над пьесой долго, поэтому не удивительно, что с течением времени забыл имена некоторых действующих лиц, и в последнем акте у меня случайно вместо главного героя умирал абсолютно посторонний человек, носящий совершенно иное имя.

После окончания средней школы я посещал Институт экономических наук. Мои институтские работы вызвали большую сенсацию: профессорам показалось, что мои рефераты покоятся скорее на юмористических, чем на научных основах. И тогда я полностью посвятил себя писательству. Решил оружием сатиры и юмора за весьма короткий срок, преодолеть все ошибки и недостатки, отсталость, бюрократизм и т. д.

Так, в 1951 году я попал в венгерский сатирический журнал «Лудаш Мати», сотрудником которого являюсь и в настоящее время.

С тех пор я много раз просил у самого себя продления срока, отведенного для ликвидации ошибок и недостатков, отсталости, бюрократизма. и т. д., однако до сих пор еще не закончил эту работу, хотя написал уже много сотен юморесок и сатирических рассказов. Но, несмотря на это, я полон уверенности и надежды.

У меня вышли три юмористические книги («Заноза и бревно», 1961 год, «Чего только не бывает!», 1963 год, и «Горох о стенку», 1963 год).

Кроме «Лудаш Мати», пишу для других газет и журналов, для радио и эстрады.

Надеюсь, дорогие советские читатели снисходительно отнесутся к этой маленькой книжке и вместе с автором посмеются над героями включенных в нее юморесок.

Дьердь МИКЕШ

ЛЮБОВНЫЕ ПИСЬМА

На днях я задумался над тем, как стал юмористом. И пришел к выводу, что должен быть благодарен Маце — моей первой любви. Возможно, если бы тогда я писал письма Иллуш, сегодня я был бы капитаном воздушного корабля.

А случилось это так: на вырванном из тетради листке я написал ей прыгающими мелкими буковками любовное письмо со множеством восклицательных знаков. Я сравнивал Мацу с ветерком, облачком, каштаном, мотыльком, ручейком, башней и Доротти Канижаи. Письмо я, конечно, не доверил венгерской королевской почте, а после школы, провожая Мацу домой, вручил ей собственноручно.

На следующий день я едва мог дождаться, пока мы встретимся.

— Это было страх как хорошо! — улыбаясь, сказала моя избранница и добавила: — Этуш Гаал сказала, что ты настоящий поэт…

Я почувствовал отчаянное смущение, на глазах у меня выступили слезы.

— Ты дала… ей… прочесть?

Улыбаясь, Маца ответила:

— Я тоже всегда читаю ее письма…

Грустный и обиженный, я шагал рядом с Мацей. Мне хотелось сказать: больше я с тобой не вожусь, — но для этого v меня не хватило сил. И лишь после долгой безмолвной прогулки я с любопытством, но все еще оскорбленным тоном спросил:

— А Этуш Гаал больше ничего не сказала?

Следующее письмо было еще длиннее первого. Когда я его писал, то сам бесконечно растрогался, не понимал даже, как мне пришла в голову такая прекрасная фраза: «Солнце, словно алое яблоко, всплыло на небосклоне, а я думал о Тебе…»

Счастливая Мана рассказывала после школы, что письмо пустили по рукам во время урока физики. Пирошка Блау даже расплакалась, потому что никогда не получала такого письма: у нее еще нет поклонника.

Я написал третье письмо, и четвертое, и пятое… Я собирал странные прекрасные слова, чтобы вставить их потом в письма.

Письма имели громадный успех, девушки переписывали их, размножали и заучивали, как таблицу умножения.

И вот в один прекрасный день я узнал, что Маца гуляет с другим мальчиком — капитаном футбольной команды, который к тому же умел еще ходить на руках.

Я тотчас же написал новое письмо, умолял и угрожал. Теперь небо мне казалось черным, ветер выл, а медовые конфетки отдавали горечью.

Однако Маца не явилась па рандеву.

Но я не отказался от писания писем, хотя сам видел, как они вместе ели мороженое, как целовались у ворот. Я не верил, что всему конец, что письма уже не оказывают никакого влияния…

Вскоре мой хороший друг предупредил меня:

— Простофиля, ты все еще помираешь по Маце?

Я опустил голову.

— Не сходи с ума! — сказал мой друг. — Над тобой все ржут!

— Надо мной? — в ужасе прошептал я.

— Из-за твоих писем… Этуш Гаал сказала, что не будет их читать, потому что они смешные, а от смеха толстеют…

— Она это сказала? — не