Заметки на программке скачек

Рассказать вам историю, короткую, но интересную? Такую, чтобы после нее можно было спокойно заснуть? Чтобы не было в ней никаких окровавленных трупов, никаких ужасов, никаких повешенных и четвертованных?

Ну, что трупов не будет совсем — обещать не могу. Но трупы для меня не главное.

Позабавить, порадовать, вызвать негодование или легкий ужас. Заглянуть в окно и посмотреть на сцену, что разыгрывается за ним. Потом задернуть занавеску и перейти к следующему дому. А там что происходит? Залезть в холодильник и сунуть кубик льда за шиворот спящему.

Меню из тринадцати блюд. Главное — не рецепты, а объем. Сколько вам? Вот этот — на три тысячи слов, а есть и на восемь тысяч. Дело в том, что журналы и газеты обычно сокращают рассказы, чтобы те поместились в номере. Не поймите неправильно, меня такой подход к делу вполне устраивает. Так что одни истории подлиннее, другие покороче. Одним приходилось затягивать пояс, другие могли позволить себе растекаться мыслью…

Некоторые из них очень давние, другие — совсем свежие. Возможно, кто-то из вас встретит здесь старых знакомых. А как вам новые?

Точнее говоря, восемь из этих тринадцати рассказов были написаны по заказу для разных изданий, которые очень любезно оговаривали объем, но не содержание. Остальные пять написаны мною недавно, и их объем, как и содержание, зависит исключительно от моего личного вкуса.

Когда все тринадцать участников собрались и готовы были выйти на старт, неожиданно встал вопрос: кто выступит первым? Как расположить рассказы? В порядке написания? По праву первородства?

В конце концов мы решили предоставить решение случаю и устроили импровизированную лотерею.

Нас было четверо. Мы собрались выпить по рюмочке перед ленчем. «Мы» — это моя жена Мэри, мой сын Феликс, мой литагент Эндрю Хьюсон и я сам.

Мы написали названия тринадцати рассказов на тринадцати полосках клейкой бумаги, сложили их пополам и ссыпали в роскошное хрустальное ведерко для шампанского, подаренное нам с женой Филис и Виктором Гренн на новоселье, когда мы приобрели себе новую квартиру на берегу Карибского моря.[1]

Мы четверо по очереди перемешивали бумажки и вытаскивали их по одной. Разворачивали, читали название вслух и приклеивали по порядку на столешницу. Каждому досталось вынуть по три названия. Тринадцатое, и последнее, предоставили мне.

Мы не придавали этой лотерее большого значения. Честно говоря, мы полагали, что в случае чего результат всегда можно будет подправить. Но, к нашему изумлению, названия вынулись примерно в том порядке, какой избрали бы мы сами, так что мы послушались веления судьбы.

Так что рассказы в этой книге расположены именно в том порядке, в каком их названия вынулись из ведерка для шампанского. Ну конечно, потом мы насыпали в это ведерко льда, сунули туда бутылку с шампанским — и выпили за удачный жребий! А вы как думали?

Всякий сюжет начинается с вопроса: «А что, если?..» А что, если в самый неподходящий момент Хейг умрет?

Последствий могут быть сотни. Вот некоторые из них.

Кристофер Хейг водил жужжащей электрической бритвой по подбородку и безразлично смотрел на себя в зеркало в ванной, не подозревая, что бреется в последний раз.

Борода у него росла черная и густая, словно в насмешку над редеющими волосами на макушке. Хейг вздохнул, подровнял переход между бородой и волосами возле ушей и смахнул сбритые волосы в полиэтиленовый пакет.

Кристоферу Хейгу было сорок два, и он потихоньку начинал обрастать брюшком. Теперь он жалел о том, как бездарно провел свою молодость. Ведь мог бы облететь вокруг Земли на воздушном шаре, поехать в Антарктиду фотографировать пингвинов или отправиться на каноэ вверх по Ориноко! А вместо этого он много лет проработал консультантом по кормам для животных. Унылая тягомотина от звонка до звонка. Вершиной его подавленной страсти к приключениям была работа судьей на скачках.

В эту пятницу ему предстоял первый день двухдневных Весенних скачек в Винчестере. Поездка на машине до Винчестера доставила Хейгу немалое удовольствие. Дом его теперь казался холодным и пустым — жена Хейга сбежала со смазливым мастером по ремонту телевизоров. А по дороге Хейг наслаждался солнышком и любовался блестящими зелеными почками на ветвях оживших деревьев. На самом деле ему и без жены неплохо. Баба с возу… Интересно, как люди организовывают путешествия на собаках по Аляске или на вездеходе по красным пустыням Австралии? Вряд ли такую путевку можно приобрести в обычном турагентстве…

Предусмотрительный и дотошный по натуре, Хейг уже мысленно собирал чемоданы для своего воображаемого путешествия, прикидывая, годятся ли снегоступы для песков пустыни и какие аудиокниги взять с собой, чтобы коротать долгие ночи. Сны и мечты восполняли пробелы в его жизни достойного труженика.

Кристофер Хейг был одним из пятнадцати судей, которых регулярно приглашали на скачки для определения победителя и лошадей, занявших призовые места. Поскольку судей было пятнадцать, а скачек каждый день бывало значительно меньше — максимум четыре, за исключением праздничных дней, — работа судьи была для Хейга скорее приятным сюрпризом, чем постоянным занятием. Он никогда не знал заранее, на какие скачки его пошлют: никто из судей не работал постоянно на одном и том же ипподроме.

Кристофер Хейг жалел о былых временах, когда слово судьи было законом: если судья сказал, что первой пришла такая-то лошадь, значит, эта лошадь и будет названа победителем, даже если половина зрителей будет утверждать, что первой пришла «эта, как ее». А в наше время вердикт выносит камера, фиксирующая фотофиниш, а судья только объявляет решение… «Так оно, конечно, честнее, — размышлял Кристофер Хейг, — но раньше было куда интереснее!»

В прошлый раз на скачках в Винчестере камера оказалась испорчена. Но этот инцидент, который пышно окрестили «неполадками», произошел с другим судьей. Теперь камера наверняка будет тщательно заряжена и трижды перепроверена. А жаль.

Крис Хейг поставил машину (в последний раз) на стоянке «Только для работников ипподрома» и беспечно зашагал к весовой, где встречаются все официальные лица ипподрома, здороваясь по дороге с охранниками на воротах и прибывающими жокеями.

В тот день судья чувствовал себя особенно хорошо. В душе у него, как и во всей природе, царила весна.

И сегодня он, уже не в первый раз, подумал о том, что впереди у него еще как минимум тридцать лет и надо бы в ближайшее время что-то предпринять, чтобы коренным образом изменить всю свою жизнь. Намерения были ясны, а вот цель представлялась пока смутно. Как он был бы ошеломлен, узнав, что уже слишком поздно!