Татьяна Грачева

Босиком за ветром

Отболею.

Выпущу воронов,

Пусть стаями

Над обломками

Моей крепости

Разлетаются.

Пусть останками

Моей нежности

Напитаются

Анастасия Сизикова

Пролог

Что может быть страшнее троллейбуса? Только трамвай. Именно он нёсся навстречу Славке, вытаращив фары и ощетинившись пантографами словно ядовитыми усами. Механический, красный и беспощадный. Она смотрела на него испуганными глазами в каком-то заторможенном онемении. Не дышала и не моргала, обречённо ждала удара. Вот сейчас он её снесёт, как медлительного непутевого зайца, и размажет мясным вареньем по рельсам. Часть Славки, возможно, не самая лучшая, к тому же лопоухая, отлетит на остановку под ноги зевакам, кишки гирляндами повиснут на деревьях, а волосы чёрной паутиной спутают кусты. Руки оторвутся по локти и вцепятся в шевелюру девушки с лицом старосты, бесцеремонно и громко заметившей, что у Славки нет порядочного маникюра, только неопрятные огрызки ногтей.

Трамвай летел, свистел и не думал скрежетать тормозами. Увидев преграду, скорость не сбавил, наоборот, хищно сощурился, будто домашняя такса, увидевшая на прогулке у пруда долгожданную утку, и погнался за растерянной жертвой.

Несколько секунд Славка смотрела в блестящее лобовое стекло, а потом поступила как неумные герои мультфильмов. Развернулась и побежала по рельсам. Не сворачивая, прямо и предсказуемо, очень удобно для обезумевшего трамвая. Он шумно и недовольно пыхтел где-то за спиной, обдавая тёплым воздухом спину и плечи. Славка взвизгнула и резко свернула на проезжую часть, а потом и во дворы. Трамвай повернул следом. Виляя гибким телом, огибал высокие дома и ловко просачивался между деревьями. А Славка всё бежала и бежала, стирая ноги в кровь и отплевываясь от спутанных длинных волос.

Не останавливаясь, она оглянулась и показала трамваю фигу. Чуть притормозила на повороте и, оббежав магазин, вылетела на широкую площадь, полную бессмысленно бредущих куда-то людей. Едва не врезавшись в женщину, она резко затормозила. Трамвай затерялся где-то на подходе, а может, поджидал её с другой стороны площади. И такое бывало не раз.

Люди шли быстро и целенаправленно, все с одинаково напряженными лицами, будто мысленно извлекали из многочленов квадратные корни. Случайных прохожих среди них не было. Её родная деревня вывалилась на улицу чуть ли не полным составом, к ним добавились одногруппники и даже давно позабытые одноклассники. Много людей с самыми разными оттенками задумчивости в глазах. Только у одного мужчины не было лица. Точнее, оно было, когда Славка смотрела на него вскользь, но стоило ей взглянуть прямо, как его голова превращалась в перечёркнутый истеричными помехами экран телевизора. Мужчина всегда появлялся неожиданно. Славка научилась узнавать его даже со спины — это был её личный кошмар, Чахаох. И появился он не так давно. Он не кричал и не гонялся за ней с топором, не управлял ни одним её сном, просто стоял и смотрел. Нервировал своим присутствием, словно мелкий камешек в ботинке или колкий ярлычок на одежде. Его невмешательство и безразличное наблюдение злили и пугали больше трамвая, эскалатора и подъемного крана, вместе взятых.

Самое неприятное — она не могла вытравить его из своих снов, хотя плела чужие кошмары, словно макраме, не глядя, скорее интуитивно нащупывая дымчатую нить глубинных страхов, поднимая со дна подсознания детские ужасы и безошибочно находя болевые точки.

Чахаох был слабостью Славки, одной из причин, вынуждающих убегать в чужие сны. Он пугал в первую очередь тем, что она не могла его понять и объяснить. Откуда он взялся? Почему она не может рассмотреть его лицо? Будто кто-то его начал стирать, но не дотёр, оставив образ как символ иррационального страха. Славка даже маме о нём не говорила, хотя раньше откровенно делилась всем, что трогало её впечатлительную натуру. Секреты появились не так давно и переехали со Славкой в новый город вместе с глубокомысленными материнскими советами: «Борись за своё, смейся, когда хочется плакать, не доверяй сероглазым мужчинам».

Сон побледнел, по небу пошли трещины. Славка перешла на шаг и, не отрывая взгляда от мужчины без лица, начала отдаляться. Чахаох стоял неподвижно, но при этом умудрялся по-совиному гибко поворачивать голову и следить за ней отсутствующим лицом. Его пронзительный взгляд скорее чувствовался, потому что глаз как таковых не было.

Трамвай выскочил навстречу и с кровожадным видом ринулся вперед. Славка фыркнула и топнула босой ногой. Плевать на трамвай, скоро она привыкнет к ужасам большого города и металлические уродцы растают как сизый туман, плохо, что вернулся Чахаох. С ним она справиться пока не могла.

1 глава. Солнечный остров

Больше всего Крису хотелось выспаться. В идеале валяться в затемненной комнате дня три, а за дверью пусть хоть цирк, оркестр и цыганский табор одновременно. Как можно в таком состоянии лезть на слэк1? Не разобьётся, конечно, не та высота, но вполне может покалечиться и заработать россыпь синяков в интересных местах. Аня опять будет выпытывать этимологию ссадин и кровоподтёков. Последнее время она придумала себе новое развлечение — ревность, до некрасивых сцен пока не доходило, но необходимость оправдываться оставляла неприятный осадок. Вообще, это было не в духе Ани, да и он никогда не давал поводов. Не обошлось тут без её закадычных подружек, подозревающих его во всех грехах.

Крис сел на стропу по диагонали и, чуть оттолкнувшись ногой, принялся покачиваться, нарочно растягивая прочный полиэстер. Хоть бы не заснуть на этих импровизированных качелях.

На друга он нарочно не смотрел, по телефону они успели немного поссориться, как раз из-за незапланированной тренировки. Крису пришлось срочно менять планы, в особенности самый главный — отлежать в своей берлоге бока и помять подушкой лицо.

— А если бы я задержался?

— Сам бы выступил. Но эффект был бы другой, — откликнулся Вадим. Виноватым он себя точно не чувствовал. — В паре круче выглядит. Сам знаешь.

Он сел с другой стороны стропы и тоже оттолкнулся ногой. После предварительной натяжки слэка оба покачивались на нём, чтобы потом подтянуть до рабочего состояния. Первую стропу они повесили немного в стороне и уже подтянули до звенящей струны. Две параллельные стропы напоминали рельсы и в неподвижном состоянии действительно выглядели как металлические лезвия — прямые и блестящие. Но, в отличие от каната, стропа была эластичной, пружинила и позволяла делать на ней трюки. Слэклайнеры обычно жутко бесились, если их называли канатоходцами, и тут же принимались рассказывать об отличиях стропы и каната. В