Ян Долгов

Смотритель старой переправы

Вспышка молнии на долю секунды осветила медленно ползущую по грунтовке группку машин. Странный даже на первый взгляд конвой, состоящий, как из милицейской будки ГАЗ-63, так и из армейских ГАЗ-69 в «голове» и «хвосте», несмотря на разбушевавшуюся небесную канцелярию пёр в сторону побережья Ладоги. Полноприводные авто таскало по колее, словно за рулём их не сидели сейчас, крепко сжимая задубевшими от напряжения пальцами баранки, настоящий асы своего дела, прошедшие Великую Отечественную.

— Ну, и поливает, товарищ капитан. Небось, грешил кто вечером, — шутливо заметил ефрейтор Загорский. Он протёр ветошью запотевшее лобовое стекло и аккуратно убрал ткань под сиденье.

— Мда, — нехотя отозвался Белов, — уже из графика совсем выбиваемся.

Он поднёс к уху наручные часы с потёртым кожаным ремешком, которые неумолимо отсчитывали секунды, и чертыхнувшись спрятал их за манжетой рукава.

— Всё ж думаете, переправу в такой ураган наладят?

— Товарищ ефрейтор, — холодно начал он, — будет переправа сегодня или нет — не наша забота и уж тем более не ваша.

Он достал из смятой пачки папиросу и трижды чиркнув трофейной Zippo, подкурил. Сизое облачко смрадного дымка медленно поднялось к потолку кабины, он кашлянул и сплюнул с кончика языка прилипшую махорку.

— Мы должны были быть на месте уже в восемнадцать ноль-ноль, — продолжил он, бурча себе под нос и в сотый раз сверяясь с картой в планшетке, — а из-за «этого» лаптя всё псу под хвост.

Под «лаптем» понимался чуть выпивший гражданский водитель ЗИС-5, который не далее, чем пару часов назад не справился с управлением на узкой грунтовой дороге, съехав передними колёсами в обочину и практически наглухо перекрыв единственную транспортную магистраль (если можно было так назвать здешнюю козью тропку), полностью перекрыв на ней движение в обе стороны. Они провозились с ним почти полтора часа, за которые ночь уже полноправно взялась за округу: ни луны, ни звёзд — одни сплошные деревья-крючья и две продавленные в грунте размытые полосы, выхватываемые мутно-жёлтыми фарами.

— Ничего, товарищ капитан, — весело отозвался Загорский. — Что ж там нелюди какие? Неужто не поймут.

— Вашими бы устами, ефрейтор… Вашими бы устами.

Загорский поправил выбившийся из-под пилотки клок русых волос, и, скинув с себя маску балагура, вдавил педаль акселератора в пол при въезде на небольшую возвышенность, двигатель взревел на пониженной передаче и машина послушна перекатилась через препятствие, выбрасывая из-под колёс комья глинозёма.

— А мне вот, товарищ капитан, за всю жизнь окромя как на вёслах по воде ходить не приходилось. А так хочется по Волге, да с ветерком на моторочке! Берегов не видать, синь кругом, куда глаз достанет. — завёл по-новой водитель, но тут же чертыхаясь, крутанул что было сил баранку. — Ах, мать-перемать! Держись, капитан! Крепче!

Заскрипели тормоза, задок машины вильнул, но Загорский чудом выправил положение и остановил газик в каких-то сантиметрах от поваленного поперёк дороги дерева. Он принялся ожесточённо давить на клаксон, чтобы едущие позади не разделили его участи.

Белов первым выпрыгнул из салона и нахлобучив на голову капюшон плащ-палатки, осторожно ступая по липкой грязной жиже, подошёл к основанию дерева.

— Вот, етиху-мать! — раздался за его спиной разъярённый, почти срывающийся на визг, голос Загорского. — Чуть пузом не поймали! Ну, как там?

Он попытался что-то разглядеть в темноте, густо замешанной с проливным дождём, но массивная спина Белова загораживала свет фар. Тот только что разогнулся и еле слышно проговорил в его сторону:

— Спилено. Вон, совсем свеж… — но договорить не успел. Автоматная очередь по диагонали прорезала его грудь и он на секунду застыл с таким по-детски невинным выражением лица, словно малец, которому старший брат, исключительно в развлекательно-гнусных целях поведал, что Дедушка Мороз — это всего-навсего переодетый сосед дядя Миша из двенадцатой квартиры.

— Виктор Саныч? — воззвал шофёр. — Капитан, ты как? — но тот был убит уже первой пулей, и бездыханно упав сначала на колени, рухнул навзничь на землю.

Загорского что-то больно ударило в бок, но почти не обращая внимания на это, он упал в грязь и перекатился в сторону автомобиля — своего последнего Настоящего Друга.

За бугром раздался оглушительный взрыв, осветивший красно-оранжевым заревом верхушки деревьев, загоготали автоматные дула, деловито и отрывисто.

Он оторвал от ноющего живота ладонь — дело дрянь! Кровищи-то сколько!

Звон разбитого стекла, крики пацанов.

В его голове крутилась только одна фраза: «Ну, как же так?! Мы же здесь! Дома!»

Через минуту всё стихло. Он до сих пор не видел никого из стрелявших. Кто они? Чего им нужно?

Два выстрела из пистолета: один, затем секунд через десять второй — суки, пацанов добивают. Наверняка! Сейчас бы гранатку. Я уж им показал бы, где раки зимуют!

— Эй, зёма! — раздалось откуда-то справа. — Не простудишься на холодной земельке-то?

Голоса загоготали, словно вороньё. Они уже не боялись выдать себя.

— А ты поди, проверь, — огрызнулся ефрейтор. В бардачке, туго перетянутый тканью, покоился трофейный Браунинг. Пусть в магазине всего четыре патрона, но ему и этого хватит. Только бы успеть… — Что же ты стеснительный такой? И дружки твои! — как можно громче прокричал он, стараясь заглушить щелчок открывающейся двери.

Всего несколько сантиметров осталось.

Слева и справа зашелестели ветви — обходят сволочи!

— Давай-давай, стеснительные! У меня тут аккурат для вас гранатка припасена, — врал Загорский.

В диалог вступил Шмайсер, характерно застрекотав затвором. Пули забарабанили по металлу — ещё пара сантиметров и точно мне хана!

Вдруг они, как по команде, побежали. Со всех сторон. Затрещали сучки. Десятки ног бросились в его сторону. Загорский пыхтел, и тянулся к спасительному бардачку, когда за спиной раздался знакомый голос:

— Серёг? Ты, как тут?

Он развернулся на сиденье — на него в упор смотрел Савельев. Какой-то ты не такой, как обычно, — пронеслось в голове у Загорского. Сослуживец мерзко улыбнулся, сжимая в руке ТТ, дуло которого уставилось ему в лицо.

— Ах, ты ж, сволочь… — выстрел.

***

— Молодчик, Сава! — прокричал запыхавшийся Кусок. — Он, когда про гранату сказанул, я чуть не перетрухнул.

— Ты с дуба рухнул что ль? Какая нахрен граната. — отозвался Савельев, брезгливо выпихнул того из кабины и открыл дверцу бардачка. — Вот и всё! А ты чуть в штанину не пустил, — продемонстрировав подельнику пистолет.

— Да кто этих упырей разберёт?! Вдруг не заливает. Тяжёлый, блин. Давай-ка, подмогни. — Они кряхтя оттащили убитого в поросший редким кустарником кювет и плюхнули его наземь. Кусок ловко обстучал карманы убитого, извлекая нехитрый скарб, еле слышно напевая какую-то