Анна Феликсовна Литвина, Федор Борисович Успенский

Годунов в кругу родни

Биографические разыскания

Борису Андреевичу Успенскому — к 85-летию

От авторов

Фигура Бориса Годунова обыкновенно служит своеобразным олицетворением эпохи перемен, трагических деяний, невероятных удач и рокового невезения. В предлагаемых читателю разысканиях мы попытались, напротив, разглядеть в связанных с нею текстах и артефактах то традиционное, стабильное, столетиями накопленное, что объединяло историю жизни царя Бориса и его семьи с судьбой как предшествующей, так и последующей династии, а заодно и с их нединастическим окружением.

Здесь немало будет сказано об именах и датах — предмете, казалось бы, сухом и способном заинтересовать лишь узких специалистов. На самом деле трудно вообразить понятие более важное для позднего русского Средневековья (да и Средневековья вообще), нежели имя собственное. Место в семейной иерархии, покровительство святого тезки, сопровождающее человека не только от рождения до смерти, но и за гробовой чертой, круг светских удовольствий и благочестивых трудов — все это так или иначе задавалось тем выбором, который совершался в момент наречения ребенка. Что же касается дат, то они необходимы отнюдь не только историку, желающему навести порядок в череде разрозненных фактов и разнообразных событий, — до сих пор мы склонны недооценивать, насколько важен был персональный календарь для самих людей, живших на Руси в XVI–XVII вв.

Заинтересовавшись эпохой Бориса Годунова, современный человек подсознательно стремится проникнуть в личное пространство ее героев, однако Русь этого времени еще на редкость неавтобиографична. Ни сам царь, ни его близкие не ведут дневников, до нас доходят лишь ничтожные крохи их семейной переписки, а свидетельства русских историографов XVII столетия и побывавших при московском дворе иностранцев если и живописуют царский портрет, то делают это столь полемически страстно или, напротив, обобщенно условно, что зачастую не в силах удовлетворить нашего любопытства к этой почти неуловимой субстанции. Как ни странно, именно совокупность имен собственных и значимых дат приоткрывает некоторую лазейку в индивидуальную жизнь членов царской семьи, где обиходные ритуалы, религиозные переживания, мысли о собственном прошлом и настоящем, экзистенциальные надежды и опасения переплетаются в сложный и уникальный узор, вышиваемый по канве общепринятого.

Двигаясь в этом направлении, неожиданно обнаруживаешь, что годуновская эпоха сулит еще немало открытий — многие важнейшие числа и антропонимы до самого последнего времени оставались неизвестными или, если угодно, не обретшими своих подлинных владельцев. Мы постарались построить каждую из глав этой книги как небольшое расследование, давая читателю возможность вместе с нами пройти путь от загадки к ее разгадке, а заодно и перепроверить принимаемые нами решения.

* * *

Несколько технических замечаний. Выделение разрядкой в цитатах, за исключением специально отмеченных случаев, всегда принадлежит нам. Курсив мы используем для обозначения имени как ономастической единицы. Приводя несколько мирских имен одного и того же лица, мы, вопреки историографической традиции, употребляем знак «/» (Григорий / Харитон, Иван / Шигона, Дмитрий / Косма), стремясь подчеркнуть тем самым специфические черты русской средневековой многоименности. В свою очередь, если монашеское имя приводится наряду с мирским, то одно из них — как правило, первое — заключается в круглые скобки: Ксения (Ольга), Иван (Иона) и т. п. При обращении к томам «Полного собрания русских летописей» мы всегда ссылаемся на последнее из существующих изданий.

Авторы считают своей приятной обязанностью поблагодарить коллег, которые на разных этапах работы консультировали их по тем или иным вопросам и/или оказали неоценимую помощь в поисках материалов: М. В. Вилкову, Н. А. Ганину, А. Л. Горобец, С. Г. Зюзеву, А. Л. Корзинина, А. В. Лаврентьева, М. А. Маханько, С. В. Николаеву, С. М. Михеева, А. П. Павлова, Н. В. Пивоварову, С. В. Полехова, Д. Г. Полонского, А. С. Преображенского, А. В. Сергеева, Е. Р. Сквайрс, И. А. Стерлигову, А. А. Фомичеву, С. Ю. Шокарева.

В данной научной работе использованы результаты проекта "Семиотика книжного и некнижного текста — славянский мир между Западом и Востоком" выполненного в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2022 г.

Глава I.

День рождения Бориса

Биография Бориса Годунова — первого полноценного русского царя, не являвшегося Рюриковичем по крови, — изобилует ошибками, загадками и неточностями в том, что касается, казалось бы, базовых и элементарных знаний о его персоне. Во второй главе этой книги нам еще предстоит обсудить, каким образом ему могли, например, приписываться имена, которых он на деле никогда не носил. Но самое удивительное, пожалуй, что XXI век до самого последнего времени обходился без точной даты его появления на свет — в исследованиях, в справочной и популярной литературе указывается только (иногда не без некоторых колебаний) 1552 г.

Между тем, существует текст, где соответствующая дата названа напрямую, причем источник этот создан современником царя, встречавшимся с ним лично, его показания в целом признаются заслуживающими доверия и используются исследователями для датировки иных событий. Более того, интересующий нас памятник был трижды опубликован еще при жизни своего автора, а в конце XIX века переведен на русский язык. За прошедшие четыре столетия на приведенную в нем дату рождения Годунова несколько раз обращали внимание разные, порой довольно неожиданные люди, однако она не только осталась за пределами основного русла академических исследований, но никак далее не обсуждалась и не верифицировалась, что, как мы попытаемся показать, весьма важно для ее введения в современный научный оборот.

Приведем для начала сам текст, где фигурирует день рождения Годунова. Он появляется в отчете Георга Тектандера фон дер Ябеля (ум. 1614), участника — а с некоторого момента и единственного представителя — посольства императора Рудольфа II к персидскому шаху Аббасу I. Тектандер появился на свет в Богемии, в семье потомственных протестантов (его отец был пастором, о деде же известно, что тот учился непосредственно у Лютера и Меланхтона), он слушал лекции в Лейпциге, хотя среди окончивших университетский курс его имя как будто не значится. По первоначально составленному договору, Тектандер был чем-то вроде помощника главы посольства, и исходно его формальные полномочия были довольно скромными[1].

При дворе Годунова Тектандер побывал дважды — с интервалом примерно в год — по дороге к шаху и обратно. Царский день рождения он празднует как раз на обратном пути, примкнув в Москве к другому, куда более