Посвящается Джону,

который убедил меня,

что у каждого интересного человека

есть прошлое

Чтоб затерялся свободно он

В божественном свете звезд,

В том, никогда не бывшем раю,

Которого не вернуть.

Дилан Томас (Dylan Thomas)

«Стихотворение на cвой день рождения»

(Перевод Василия Бетаки)

Я сидела в такси и думала о том, не слишком ли сильно разоделась для этого вечера. Подняла глаза и увидела свою маму – она копалась в помойке. Это было вечером и уже стемнело. Я застряла в пробке в двух кварталах от места проведения вечеринки. Холодный мартовский ветер разгонял пар, поднимающийся из люков канализации, и прохожие быстрым шагом шли по тротуарам, подняв воротники пальто.

Моя мама стояла всего в семи метрах от моего такси и копалась в мусорном бачке. На плечи она накинула какие-то тряпки, чтобы было теплее, и рядом с ней играла ее собака – помесь терьера и дворняжки черно-белой расцветки. Я прекрасно знала мамины жесты и мимику – исследуя содержимое помойки, она наклоняла голову и слегка оттопыривала нижнюю губу в поисках «сокровищ», которые вытаскивала из бачка. Когда она находила что-нибудь, что ей нравилось, ее глаза расширялись от радости. Ее волосы поседели и висели клочьями, глаза запали, но, тем не менее, это была моя мама, которую я прекрасно помнила, которая ныряла в море с высоких скал, рисовала в пустыне и читала наизусть Шекспира. У нее были все те же скулы, хотя кожа на лице была в старческих пятнах от солнца и ветра. Всем прохожим она представлялась обычной бездомной, которых в Нью-Йорке тысячи.

Последний раз я видела маму несколько месяцев назад, и когда она подняла глаза, меня охватил страх. Я испугалась, что она окликнет меня по имени и кто-нибудь из гостей вечеринки, на которую я отправляюсь, увидит нас вместе и раскроет мой секрет.

Я как можно глубже опустилась в кресле на заднем сиденье, попросила водителя развернуться и отвести меня назад на Парк авеню.

Такси остановилось у подъезда моего дома, швейцар открыл мне дверь, и лифтер нажал кнопку моего этажа. Муж был все еще на работе, и в квартире было пусто. Тишину нарушали только звуки моих шагов в туфлях на высоких каблуках по паркету. Меня очень взволновала неожиданная встреча с матерью, которая так радостно копалась в помойке. Я включила музыку Вивальди в надежде на то, что она успокоит мои нервы.

Обвела взглядом комнату. Вокруг меня стояли вазы начала XIX века, раскрашенные золотом и серебром. С полок смотрели кожаные корешки старых книг, купленных мной на блошиных рынках. Здесь были персидские ковры, старинные географические карты в рамках и огромное кожаное кресло, в котором я любила отдыхать вечерами. Я приложила все усилия для того, чтобы обставить квартиру и чтобы человеку, которым я хочу казаться, было бы в ней приятно жить. Однако эта квартира с ее обстановкой переставала приносить мне радость, как только я вспоминала о том, что мама с папой сидят где-нибудь на тротуаре. Я волновалась об их судьбе, но я и стеснялась того, какими они стали. Мне было стыдно за то, что я ношу жемчуга и живу на Парк авеню, а мои родители заняты тем, чтобы найти еду на этот вечер и теплое место для ночлега.

А что мне оставалось делать? Много раз я пыталась им помочь, но папа неизменно говорил, что им ничего не нужно, а мама просила у меня что-нибудь совершенно не вяжущееся с ее стилем жизни, наподобие флакона духов или членства в каком-нибудь фитнес-центре. Мои родители утверждали, что живут так, как им хочется.

После того как я спряталась в такси от мамы, я начала сама себя ненавидеть и ощущала неприязнь к своей дорогой одежде и квартире с антикварной обстановкой. Я подняла телефонную трубку, позвонила другу матери и оставила сообщение на автоответчике. Так, через автоответчик другого человека, мы с мамой общались. Мама перезвонила мне через несколько дней, и ее голос был спокойным и радостным, словно мы только вчера встречались на ланче. Я сказала, что хочу ее видеть, и попросила приехать ко мне, но мама отказалась и предложила встретиться в ресторане. Она любила есть там, где тебя обслуживают, и мы договорились о встрече в ее любимом китайском ресторане.

Когда я приехала в ресторан, мама уже сидела за столиком и внимательно изучала меню. Я обратила внимание на то, что она постаралась привести себя в порядок. Мама была одета в толстый серый свитер, на котором было всего несколько пятен грязи, и в черные мужские ботинки. Она умыла лицо, но на висках и шее все еще оставались черные разводы грязи.

Увидев меня, она радостно замахала рукой и воскликнула: «А вот и моя маленькая девочка!» Я поцеловала ее в щеку. Мама уже положила в свою сумку все пакетики соевого соуса, приправы для утки, а также кисло-сладкого соуса, которые были на столе. У меня на глазах она высыпала в сумку и плошку сухой рисовой вермишели. «Потом перекушу», – спокойно объяснила она.

Мы сделали заказ. Мама выбрала морских гадов Seafood Delight. «Ты же знаешь, как я люблю дары моря», – прокомментировала она свой выбор.

Мама начала говорить о Пикассо. Недавно она просмотрела ретроспективу его работ и пришла к выводу о том, что он не такой интересный художник, как многие считают. По ее мнению, Пикассо не создал ничего стоящего после своего розового периода. Все его работы в стиле кубизма вторичны и малоинтересны.

«Меня беспокоит твое состояние, – сказала ей я. – Скажи, чем я могу тебе помочь».

Она перестала улыбаться. «Почему ты считаешь, что мне нужна помощь?»

«Я небогата, но деньги у меня есть. Скажи, что тебе нужно», – ответила я.

Она задумалась: «Купи мне курс удаления волос электролизом».

«Послушай, давай серьезно».

«Я совершенно серьезно. Когда женщина хорошо выглядит, она хорошо себя чувствует».

«Мам, перестань». Я почувствовала, что все мое тело напряглось, как всегда происходило во время разговоров на эту тему. «Я говорю о том, чтобы помочь тебе изменить свою жизнь и поэтому хорошо себя чувствовать».

«Ты хочешь помочь мне изменить мою жизнь? – спросила мама. У меня все в порядке. Это тебе нужна помощь. У тебя все ценности в голове смешались».

«Мам, пару дней назад я видела, как ты в мусорном бачке копалась в Ист-виллидж».

«Люди в этой стране слишком расточительны и не ценят вещи. Считай, что это мой маленький вклад в большое дело утилизации отходов». Она снова принялась за свой Seafood Delight. «А почему ты не поздоровалась?»

«Мне стало стыдно, и я спряталась».

«Вот видишь, – мама укоризненно направила на меня свои палочки для еды. – Вот об этом-то я и говорю. Тебя чересчур легко устыдить. Мы с твоим отцом такие, какие есть. Прими нас такими».