Нашим детям и внукам уже трудно понять, почему в те времена мы поступали так, а не иначе, и почему для нас всё ещё важно то, что давно потеряло значение для них. Наши страхи и радости, несбывшиеся надежды и сотворённый нами мир – уж какой получился – всё в этой книге. Оглянитесь вокруг! – вот о чём говорит каждая её строка. – Научитесь видеть тех, кто рядом с вами! Не всякий хочет и умеет рассказывать о себе. А ведь нет в жизни ничего важнее, чем любить живых и помнить ушедших! Этим драгоценным даром: любить и помнить – в полной мере наделён Анвар Исмагилов, неутомимый исследователь жизни, идущий сквозь неё без страховки, не разучившийся по-детски удивляться, смеяться, плакать и ценить каждую секунду быстротекущей эпохи.

Автор выражает глубокую благодарность своим однокашникам и другим выпускникам Киевского высшего военно-морского политического училища (КВВМПУ), которые финансово поддержали издание этой книги.

Что думал я, двадцатилетний мальчик,

По палубам прогарами ступая,

В угрюмой башне главного калибра,

В песчано-пляжной ссыльной тишине?

Мне мир твердил: литература – дура,

Штык молодец, а партия прекрасна,

А мы любили девушек и сласти,

Не признаваясь в этом никому!

А я любил смотреть в глаза восходу,

И провожать пустынные закаты,

Пылавшие торжественною гаммой

Над амальгамой моря.

Так прошло

Двенадцать лун неласковых. Ко мне

Слетались письма братьев и подружек,

По вечерам цыган Гарсиа Лорка

Рассказывал дремучие легенды,

А Саша-доктор поливал цветы,

Пыхтя неутомимой сигареткой.

«Свобода» нам своё твердила тайно,

И Мастер уходил в прохладный путь,

А мы всё не могли наговориться

Ни о любви, ни о священном даре.

Всё это было Черноморский флот.

Свистел буксир, качался толстый тральщик,

Грустил противолодочный корабль,

Привязанный кормой к причальной стенке,

И рвался в море сквозь глухие льды!

А я стрелял ворон из пулемёта,

На удочку ловил голодных чаек, —

Не зная, что накликаю беду, —

Ходил по бонам, аки по земле,

Ворочал цепи, бакены и вехи

И было далеко «до рiдной хати,

Як до того Кiтая». Плыл туман

По северным брегам златой Тавриды,

Портвейн одноимённый обжигал

Нам молодые розовые глотки

(терпеть мы не могли дешёвой водки!).

Отряды уходили в Бангладеш,

Анголу, Югославию, а дома

Гремели якорями и оркестрами.

Всё это было Черноморский флот.

Крутило катаклизмами планету,

Два мира бились в лоб, рога в рога,

Бродили грозно атомные лодки

С гостинцами от их стола к другому.

Бомбардировщики рычали в облаках,

Суля любому в дом по Хиросиме.

И в небе таял лёд на керосине.

А в городе Ростове-на-Дону

Грустили одинокие солдатки,

Плясали в кабаках винтом матроски,

Студентки демонстрировали верность

На демонстрациях с плакатами в руках,

И дома первомайское житье:

Газеты утром, на ночь телевизор,

Кефирно-бубличный строительный обед,

Позорные пайки от профсоюза,

Истошный коммунальный хор соседок,

Повально изнывающих от крови

И жаждущих грузинистых партнёров,

Конечно же, с сортиром постоянным, —

Но скудно спящих с мужем полупьяным.

И это было русское житье!

Прошло сто лет.

Нет, двести или триста,

И я пришёл, вернулся, возвратился,

Без трёх зубов и с дыркой в голове,

Усталый от тревог, стрельбы, и мата.

В прохладных сумерках кап-лей военкомата

Спросил: какие планы на житье?

Я растерялся – жить, учиться, деток

Растить, когда появятся они

В положенные по природе дни.

Кап-лей вздохнул – у нас есть разнарядка,

Нет-нет, я просто так, ради порядка

На мичманов учиться, а потом…

И я ответил – суп с котом! Вот хрен вам,

Я жить хочу, чтоб, как сказал поэт,

Страдать и мыслить ну хоть тридцать лет.

А ваших сказок о судьбе державы

Наслушался!

Меня здесь больше нет,

Я выжил, вышел в дверь, в расход, в бутылку,

На волю, в космос, в серебро астрала,

Пока мне крылья льдом не оборвало!

От гор и моря длится мой полёт.

Но где он, гордый Черноморский флот?..

Путешествие по глобусу России – главный источник вдохновения для человека, здесь живущего. Придумали же во Львове нарисовать глобус города и даже начали его делать, да по богемной привычке быстро остыли и забросили проект. Так то – всего лишь город Львов, – при всем уважении к его древности и многоязычию. А я иду по глобусу России, моей святой и грешной земле, где ужасающие преступления перемешаны с величайшими подвигами духа, где сама природа будто прячется от тебя, чтобы вынырнуть где-нибудь из-за поворота невероятными осенними красками или весенней надеждой на новую жизнь.

Фото Е. Николаевой.

А вот и люди на пригорке! Старый альбом. То, что видел и сделал за свою жизнь даже один человек, не вместится в тяжёлые энциклопедические тома, в фотоплёнки, в электронные носители и в звуки записей диковинной речи и необъятной музыки, видеоряды старой хроники и семейные съёмки по принципу: вот мама с тобой на руках, тебе полгодика, а это в сорок третьем, в эвакуации, голод был, но лучше, чем в Питере, и соседи подкармливали; а вот папа на третьем курсе, на практике, на Северном флоте, а вот папина лодка перед последним походом (вздох и насморочные звуки в сторону), в Североморске, а это дядя Лёва прыгает с парашютом на учениях перед Афганистаном, его потом контузило; а вот мы только что взяли дачу, строим наш домик, приехал помогать дедушка, у него руки не было, оторвало на войне, но он управляется и одной, тешет бревна…

Ах ты, мать Расея!!! Твою мать!!!

Перед тобой калейдоскопом рассыпаются и расстилаются летние травы, цветы и деревья, мокрые осенние просторы, зовущие идти всё дальше и дальше, заснеженные долины и овраги с цепочками тёмных следов неведомых путников, стрельчатые листья и золотые восклицания весеннего горицвета, голые простуженные ветки кустарников с чёрными пупырышками ещё робких первых почек, запах льда и мокрой земли…