Холод остывшей за ночь пустыни сковывал утомленные мышцы и стягивал обожженную в бою кожу, открывая раны, пульсирующие болью при каждом движении. Боль – это хорошо. Если болит – значит, жив.

Солнце еще не вышло из-за гор, но предрассветный сумрак уже расчертил линию горизонта, определив границу, разделяющую добро и зло.

Злом был приближающийся день. Он предвещал неминуемую битву. Битву, грозящую полным уничтожением народу, рожденному на материке, который люди позже назовут Атлантидой. В легендах сохранится память о тех, кто посчитал себя равными богам.

В культуре расы титанов добро и зло считались нежелательными крайностями, равновесием между ними являлась справедливость. Вот за справедливость они и боролись, не пожелав больше быть рабами породивших их богов, и этим обреченные на проклятие и уничтожение.

Жить свободными – это справедливо, да и вообще жить – это справедливо, а не быть уничтоженным результатом неудачного эксперимента.

Четвертую ночь остатки войска тех, кого в Библии назвали «сынами Божьими», отступали из Страны пирамид к горам, которые через тысячи лет люди нарекут Синайскими.

Именно они, называющие себя титанами, со времен создания человека разумного являлись для людей наместниками богов на этой маленькой, затерянной на краю галактики Млечный Путь планете.

Горные высоты – это единственное возможное спасение, кроме ночной темноты, от серо-зеленых богов, творцов рода человеческого и их расы. Три дня им приходилось, построившись в боевые порядки, отражать с неба атаки боевых кораблей дисковидной формы, а ночью шаг за шагом идти к надежде на спасение. Силы отверженных сынов Божьих были на исходе.

Их осталось не более десяти сотен, а в день нападения на Страну пирамид было около двенадцати тысяч, ничтожная горстка от многомиллионного народа, погребенного богами под толщей воды.

Четвертый день битвы решит все. Сколькие из них переживут этот день и переживет ли хоть кто-то, не знали даже боги.

Дожив до вечера зарождающегося дня, уцелевшие воины смогут дойти до гор. Корабли серо-зеленых рептилоидов, которых они привыкли называть богами, были оснащены антигравитационными двигателями, не приспособленными к работе в пересеченной местности. В горах много разломов и геомагнитных аномалий, в которых летающие тарелки становятся малоуправляемыми.

Солнце показалось из-за горизонта и вспыхнуло в их измятых и оплавленных доспехах, вслед за светом на горизонте показались летающие корабли богов. Воины начали выстраиваться в боевые порядки, по форме напоминающие пятиконечные звезды, глядя в небо, на неумолимо приближающиеся диски тех, кому они стали неугодны за свое свободомыслие. Энергетические кристаллы на щитах и шлемах засветились матовым светом, впитывая энергию, даримую ликом Всевышнего. Они так же, как боги, имеют право на свободное солнце.

УРаа! Ряды титанов сотряс боевой клич, означавший, что боевое построение завершено и отверженные сыны божьи готовы к битве.

УРа – боевой клич, который с их языка так и переводился – «к Солнцу».

Через тысячи лет люди придумают легенды о титанах, держащих на своих плечах небо.

…Грядет буря… УРааааа!

Свет!!! Свет колол тысячами игл мозг, а голова раскалывалась от боли.

Не от этого ли кричит новорожденный? Что он испытывает? Боль, холод, страх! Зачем все это? Разве для этого рождаются?

Глаза начали воспринимать окружающее пространство, и, кроме белого света, еще и зеленый цвет. Трава… От нее идет такая сырость… Тело начало это чувствовать. Голова пульсировала болью. Пытаясь остановить пульсацию, он схватился за макушку, и между его пальцами остались пучки рыжих волос.

Нужно встать. Выше светлей и должно быть теплей.

На том, кого боль заставила поверить в собственную реальность, надеты джинсы затерто-зелено-серого цвета, растянутый свитер крупной вязки, на ногах – стоптанные кроссовки 43-го размера, очевидно великоватые для новорожденного.

Перед внутренним взором предстало треугольное серо-зеленое лицо с огромными глазищами, маленьким носом и тонкими губами.

«Кто это? – подумал он. – Я такой? Нет, скорее, это тот, кого я видел до… До чего?»

Ого, а на ногах стоять-то как трудно! Он попробовал удержать равновесие, но тут же снова упал – крайне неудачно, потому что опять больно. Вместе с болью пришло и осознание того, что, оказывается, с живота вставать легче, чем со спины.

Он наконец поднялся и осмотрелся вокруг. Взгляд уперся в деревья, за которыми виднелся водоем. Можно попить! Только тину нужно разгрести.

Медленно дойдя до водоема и взглянув на отражение в воде, он увидел рыжебородого человека с взлохмаченной копной волос на голове и с красными опухшими глазами.

Живая вода бывает! Хотя она немного кислая и солоноватая, но она живая. Она дарит силы бороться с болью. Эти маленькие зеленые существа в мертвой воде жить не будут. Надо им сказать. Они должны это знать:

– Мы друзья! – Мелодия слов пролилась из сухого горла.

Но зеленые не оценили его признания и попрыгали в воду, стараясь скрыться. Зато после этих слов деревья стали как-то ровнее, не забегали друг за друга, не путались под ногами. Деревья хоть и тыкали в лицо ветками, но они хорошие, их можно обнять.

Где он? Кто он? Что вокруг?

После того как утолил жажду, возникли вопросы. Ответов не находилось, появилось первое чувство. Им был страх. Нужно что-то делать. Главное – не оставаться на месте.

– Так, а теперь куда? Впереди вода, туда мокро. Значит, от воды.

Шел он долго, но ноги несли его вперед, скорее по инерции. Казалось, со всех сторон за ним кто-то наблюдает. Кто они? Почему прячутся? Хотят напасть со спины? Ну и пусть, слишком тяжело часто оглядываться.

Опять захотелось пить, боролись два желания: отдохнуть и повернуть назад, чтоб опять попить живой воды. Снова хотелось пить, а еще хотелось лечь и не вставать. Но он все же шел – во многом потому, что у него не было сил принимать какие-либо решения.