* * *

Пролог

Я родился в конце двадцатого века. Своих родителей не помню, тетя говорила, что они погибли в автокатастрофе, когда я был еще маленьким. В это можно поверить, учитывая статистику происшествий на дорогах. Однако поверить в то, что мое воспитание носило случайный характер, было довольно трудно.

Сначала, конечно, я не придавал этому значения, но, повзрослев, понял, что это самое воспитание не было обычным. Во-первых, темы всех моих детских книг сводились исключительно к двум вещам: сражениям и объяснениям поступков того или иного полководца или правителя. Александр Македонский в тех книгах пользовался большой популярностью, и я знал наизусть почти все его битвы. Например, в возрасте семи-восьми лет для меня не составляло труда воспроизвести на бумаге все известные варианты битвы при Гранике. Во-вторых, мои игры представляли собой сплошные стратегии. Помимо обычных компьютерных стратегий, тетя откуда-то добывала настольные игры. В-третьих, я с ранних лет занимался верховой ездой, легкой атлетикой и фехтованием. Помню еще, что тетя сетовала на то, что искусство сражений на копьях безнадежно утрачено. В-четвертых, тетя обучала меня языку, который, как потом выяснилось, оказался смесью древнегреческого, латыни и франкского. Она выдавала этот язык за португальский, на котором якобы говорил и писал ее дед, знаменитый литератор.

К тете приходили интересные гости, как правило, пожилые мужчины с «профессорскими» бородками. Они почему-то любили разговаривать со мной, хотя, казалось бы, что умного может изречь ребенок десяти лет? Тем не менее гости на полном серьезе интересовались моим мнением по таким вопросам, как: «Почему Наполеон пришел к власти именно тем способом, а не другим?», «По каким способностям он отбирал своих маршалов?», «Что делал бы Александр Македонский, если бы изначально у него было всего пятьдесят человек, а не целая армия?». Когда я обстоятельно отвечал на тот или иной каверзный вопрос, тетя радовалась и гордилась мной. К слову, мои успехи в школьном курсе математики никакой гордости у нее не вызывали.

У меня к двадцати годам голова была забита историческими фактами, сражениями и интерпретациями поступков полководцев. Причем из полководцев я больше всего знал о тех, которые стремились к власти.

Однажды произошел любопытный случай. Мы с тетей встретились на улице с одним ее знакомым, обладателем «профессорской» бородки. Рядом с ним шел какой-то мальчик, которого он представил как своего сына. Я разговорился с этим мальчиком и, к своему ужасу, выяснил, что тот тоже хорошо разбирается в военачальниках и битвах, характерах правителей, а также неплохо фехтует и занимается верховой ездой. Тетя сказала мне потом, что это все – чистая случайность, но кто же в такое поверит?

В те мои печальные двадцать лет я, с подачи тети и ее приятелей, вдруг оказался среди участников необычных соревнований. Они проводились неизвестной мне организацией и требовали знаний истории, логики, умения фехтовать и хороших результатов в легкой атлетике. В соревнованиях принимали участие только мужчины от пятнадцати до двадцати двух лет и весом менее семидесяти пяти килограммов. Второй премией было обучение в одном из лучших университетов Англии и большая стипендия. Первая премия оставалась неизвестной публике, но поговаривали, что это что-то очень крупное. Во время подготовки к этим соревнованиям я заметил явные признаки нервозности у моей всегда спокойной тети. В день перед финалом она сказала шепотом: «Артур, постарайся получить вторую премию. Сделай все, чтобы получить вторую премию, а не первую. Не спрашивай ни о чем, только поступи так, как я прошу!»

Что ж, я собирался последовать совету. Если вторая премия выглядела полезной и привлекательной, то какой смысл гоняться непонятно за чем, ведь удача и так идет в руки?

Мне удалось не без труда пройти почти все этапы соревнований. На заключительной стадии осталось лишь двое участников: я и парень лет девятнадцати, который воспитывался в строгих спартанских условиях. Мы разговорились с ним, и у меня создалось впечатление, что родители вовсе не любили его. Ведь любящий родитель балует ребенка, а не издевается над ним, подчиняя всю его жизнь бессмысленному режиму и непонятным целям. Впрочем, большинство участников происходили из таких вот странных семей. Еще почему-то было много сирот, которых воспитывали или приемные родители или строгие дальние родственники. Моя добрая тетя на общем фоне выглядела приятным исключением. Но, как бы там ни было, финальную схватку на шпагах я продул.

Тут, казалось бы, пришло время расслабиться. Вторая премия в кармане, просьба тети выполнена… но не тут-то было! Выяснилось, что предстоит еще одно состязание, «небольшой тест», как сказал «профессор-скобородый» судья. Нас с моим соперником отвели в небольшую комнату. Там, на столе, лежали две щепотки какого-то серого порошка и две горстки глины.

К каждому из нас придвинули эти ингредиенты и дали самое загадочное задание из всех, которые я получал в жизни.

«Порошок и глину руками не трогайте, – сказал судья. – Просто постарайтесь сделать так, чтобы глина изменилась. Пусть хоть цвет изменит, что ли. Или консистенцию. Что угодно пусть произойдет, меня устроит любое изменение. Каждого из вас уже подвергали сходной проверке, но вы были совсем маленькими и вряд ли это помните».

Ничего более нелепого я не слышал. Ну как, спрашивается, можно изменить глину, если к ней не прикасаться? Я мог бы смешать ее с порошком, поплевать на нее в крайнем случае, чтобы как-то размягчить… но все это требовало участия рук. Однако судья от нас не отставал. Он торопил, давал какие-то советы, требовал, чтобы мы думали об этой проклятой глине и ни о чем больше.

Я так устал за время недавних схваток, что мне было уже все равно, о чем думать. Если это задание на абстрактное мышление, то судья выбрал плохой момент. Не нужно было нас так нагружать в последний день! Я задумался о цвете коричневой глины лишь в юмористическом ключе и представил себе, как было бы забавно, если бы она вдруг стала малиновой, словно физиономия пьяницы, которого я видел на прошлой неделе.

Каково же было мое потрясение, когда глина все-таки начала изменяться! Она не просто приобрела розоватый, а потом и малиновый оттенок, но и стала выпячиваться, даже можно сказать, пузыриться! Я обернулся к судье, чтобы призвать его в свидетели чуда, но он совсем не удивился. Наоборот, деловито поглядывая на часы, судья сказал, что изменения в моей глине больше, лучше и наступили быстрее! Только тогда я посмотрел на своего соседа. Его глина слегка почернела и совсем не выпячивалась.

И тут судья заторопился вовсю. «У нас мало времени, – заявил он. – Очень мало. Победитель – Артур! Поздравляю!» Я не успел даже толком осмыслить сказанное, как меня подхватили под руки и повели, скорее, потащили в соседнюю комнату. Там, посередине, располагался выложенный плиткой небольшой мелкий бассейн без воды. Мы остановились у самого края и принялись чего-то ждать. Судья нетерпеливо прохаживался с часами в руках, а его помощники находились за моей спиной.