Леонид Млечин

Эрнст Генри

© Млечин Л. М., 2023

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2023

Вместо предисловия

Несколько смелых решений определили его жизнь.

В 1919 году, в разгар Гражданской войны в России, он уехал из Москвы и добрался до Берлина, где — страстно увлеченный левыми идеями — присоединился к немецким коммунистам и до последнего вздоха сражался за те идеалы, в которые когда-то поверил.

Что бы произошло, если бы он остался в России? Он мог в 16 лет запросто погибнуть в кровавой Гражданской войне. А мог бы — с его темпераментом — стать заметным партийным работником или крупным советским журналистом и совсем молодым угодить в жернова Большого террора…

В начале 1933 года он срочно выехал из Берлина в Лондон к тяжело больной сестре и там обосновался.

А если бы он остался в Германии? Нацисты уже пришли к власти, и он как коммунист и еврей очень быстро оказался бы в концлагере. Шансов выжить было совсем немного…

Уже после войны, в конце 1946 года, он внезапно получил указание из Москвы сдать дела в советском посольстве в Лондоне и вернуться в Советский Союз. Он не видел родину почти три десятилетия. Плохо представлял себе советскую жизнь. Вернулся и через несколько лет оказался в тюрьме по сфабрикованному обвинению.

А если бы он остался в Лондоне? Одаренный человек с широкими познаниями, владевший и немецким, и английским как родным, он вскоре перебрался бы в Соединенные Штаты, где стал бы уважаемым профессором, писал толстые книги и прожил жизнь в комфорте и уважении.

Но Эрнст Генри не мог поступить иначе!

«Он напоминал иностранца, а не тамбовского уроженца, — таким его увидел коллега по „Литературной газете“. — Он мало говорил, вел себя крайне сдержанно, был всегда гладко выбрит, с аккуратно подстриженными седыми усами. Лицо его было всегда спокойно и непроницаемо. Отвечал на приветствие холодно. Одевался просто и чисто, но элегантно: темные брюки со стрелкой, легкая шерстяная водолазка, галстука я на нем не видел, и пиджак — светлее брюк — с круглыми бортами».

Да, тамбовским уроженцем он точно не был, хотя именно этот город ему, оформляя паспорт, вписали в графу «место рождения».

Герой Советского Союза генерал-лейтенант Николай Иванович Бирюков, освобождавший Будапешт, вспоминал:

«Ровно в час 9 мая 1945 года наступление, ведение огня и преследование бежавшего врага было прекращено. Над австрийской землей установилась тишина. Наступил первый день мира, кончился 1418-й день Великой Отечественной войны.

Никто не мог уснуть в эту ночь. Я — тоже. Опять и опять перед мысленным моим взором, как наяву, рисовалась стратегическая карта: Центральная и Восточная Европа, Балканы, стрелы ударов направлены через нашу границу на Киев, Ленинград, Москву. Это Гитлер начал пресловутый „Дранг нах Остен“, и германские механизированные корпуса вторглись на территорию Советского Союза…

Сейчас эта карта знакома каждому школьнику, изучающему отечественную историю. Мне же впервые довелось познакомиться с ней еще за два года до войны, после возвращения из республиканской Испании. Нет, я не проникал в святая святых германского Генерального штаба. Карта была напечатана в книжке, которую я купил в московском киоске. Книжку перевели с английского. Она называлась „Гитлер против СССР“.

Ее автор Эрнст Генри — блестящий журналист и публицист, не скрывая своих симпатий к стране социализма, писал о будущем нашем столкновении с фашизмом так просто, ясно, убежденно, что ему нельзя было не поверить. Он ничего не придумывал, он оперировал только известными фактами. Ему было известно очень многое, и Генри умел это многое правильно сгруппировать и проанализировать. Сделанные им выводы я не раз вспоминал на войне, а вернувшись домой в сорок пятом, тотчас разыскал и перечитал эту книгу.

Не все, что предсказывал Эрнст Генри, сбылось. Однако и сегодня (точнее, особенно сегодня, так как мы можем сравнить) она читается с огромным интересом. Поражают и частности и общие положения.

Например, о предстоящей борьбе за Ленинград, о ленинградцах он писал: „Это люди особого склада; таких людей воспитывают только революции… Всякий, кто попытается напасть на Ленинград, наткнется на провод высокого напряжения. Это уже было однажды продемонстрировано в 1919 году“.

И подтверждено в 1941–1945 годах — можем добавить мы сегодня.

А вот что писал Эрнст Генри о будущей войне вообще:

„На грубую, чисто техническую стратегию фашизма социалистическая армия ответит еще более сильным оружием — укреплениями, танками, самолетами, подводными лодками. Морально, однако, она ответит таким гневом, таким взрывом всей внутренней и человеческой энергии высшего социального порядка, таким негодованием, что в языках пламени этого взрыва автоматическая армия агрессоров превратится в груду пепла“.

Далее Генри пишет о первой стадии войны, о бешено рвущихся на восток гитлеровских армиях. На второй стадии вступают в дело потенциальные резервы — экономические, социальные и чисто военные, и, конечно же, резервы духовной стойкости воюющих сторон. Соотношение сил изменилось, что начинает резко сказываться на всем протяжении от Балтийского до Черного моря. После этого исход борьбы уже предопределен, так как „Гитлер проиграл уже в тот момент, когда он остановился в первый раз“.

А вот как закончил Генри свою книгу: „Мир никогда еще не был свидетелем такого разгрома, какому подвергнутся гитлеровские вооруженные силы“.

Могу еще добавить, что Эрнст Генри оказался советским человеком, работавшим за границей, — Иваном Федоровичем Леонидовым. Об этом я узнал недавно, когда вручали ему орден Ленина».

Вот это, пожалуй, единственное, в чем генерал Бирюков ошибся. Звали автора той книги иначе. И орденом Ленина его не отметили.

Но с именем Эрнста Генри связаны истории и более масштабные.

Писатель Юрий Щеглов (Юрий Маркович Варшавер) пересказал то, что ему в давние времена поведал заместитель главного редактора «Литературной газеты» Артур Сергеевич Тертерян, много чего повидавший в жизни:

«В первые дни войны по приказу Сталина Поскребышев позвонил Берии и приказал: немедленно разыскать для Иосифа Виссарионовича книги Генри „Гитлер над Европой“ и „Гитлер против СССР“.

Приказ Поскребышев отдавал тихим голосом, но жестко. Он звонил мне несколько