Николай Агапов

Верни мои ножки

А теперь послушайте мою историю… Произошла она в одном, чудесном запорошенном снегом городе. Это был хороший день, легкий морозец покусывал лица людей. Те, кому это не нравилось кутали свои носы поглубже в шарфы. Другие, а это были в основном дети, наоборот открывали свои лица бодрящему воздуху. А некоторые, о ужас! втихаря, пока отвернулись родители, открывали рты и ловили снежинки. С самого утра дети словно семечки высыпали из домов и рассыпались по площадкам. Даша уже проснулась, но еще лежала под одеялом. Она все не могла решить: встать ли ей и поиграть с куклами на полу, или понянчить лежащего рядом мишку, не вылезая из-под уютного одеяла. Через приоткрытую форточку до нее донесся чей-то плач. Она тут же забыла о своей проблеме, и выскочив из-под одеяла, подбежала к окну и уткнулась носом в стекло. Оно тут же запотело. Даше стало ничего не видно, и она прорисовала пальцами две дырочки и уставилась в них как в бинокль. И вот что она увидела. Там, внизу темные точечки-дети перемешивались со снегом. Даше почудилось, что это гигантский поток сливочного мороженого с шоколадной крошкой. Рот ее наполнился слюной и она, представив вкус ее любимого мороженого, сглотнула. В ответ на это живот заурчал. Даша вдруг поняла, что еще не позавтракала, а без завтрака, как говорили ее родители, все нельзя.

– Папа! – заверещала Даша.

– А-а-а, – послышался сонный рев из спальни родителей через пару секунд, – Даш, ты время видела? Десять двадцать, дай поспать. Где твоя совесть?

– Мааам! Папа опять дрыхнет как сурок! – закричала звонким голосом Даша, чтобы мама, которая уже хлопотала на кухне, ее точно услышала.

– Как обычно! – ответила мама, – мне кажется не обойтись без команды «подъемников».

– Уже выезжает! – и Даша с громкими завываниями бросилась в комнату. Она изображала водителя, главного подъемщика и четверых его помощников в одном лице. Не удивительно, что, когда она вошла в комнату, от папы остался только «папо-хвост», торчащий из-под подушки. Но разве это была проблема для команды «подъемников»!

Через пару минут команда «подъемников» уже привела зевающего и взъерошенного папу на кухню. Естественно, сидя на нем верхом. Таким образом, верхом на «коне», Даша въехала в этот возможно самый удивительный день в ее жизни.

После долгого, как обычно, завтрака с кучей «подгонялок» от родителей, она, таки, расправилась с яичницей, «отравленной» красными слизняками-помидорами, успешно размазав их по краям тарелки.

После завтрака она торжественно объявила папе:

– Папа, ты знаешь, что мы сейчас делаем?

Папа чуть не поперхнулся зубной щеткой и с дрожью в голосе спросил:

– И что же?

– Да как ты не понял, что мы идем захватывать королевство Снежной Королевы? – для пущей выразительности она постучала себя кулаком по голове, мол как нельзя понять такую очевидную вещь.

Папа что-то промычал, выплевывая пасту, то ли «ну да, как это я не догадался», то ли «ну вот опять у нас в ванной засор». А Даша уже стала натягивать колготки на свои воображаемые латы, ну или как там назывались всякие там доспехи-морпехи, которые нужны для завоевания королевства. После получасовой борьбы с одеждой первая битва была выиграна. Даша в полном обмундировании была готова к взятию главной крепости Снежной Королевы. Взяв за руку папу, которому кстати не потребовались доспехи-морпехи. у него был большущий встроенный «запас прочности». Так он всегда говорил маме и хлопал себя по животу. Мама обычно в ответ на это наделяла его ласковым «пфырком» и приподнятой правой бровью.

Мама проследила как железное чудище взяло их в плен и потащило вниз, на первый этаж в своих железных объятьях.

То, как чудище выплюнуло их через три часа мокрых, потных и измученных, мама уже не видела.

–Ну, как ваше сражение прошло? А-а, вижу вас сильно потрепало. А где вторая? – мама указала на одинокую перчатку, торчащую из левого кармана.

Папа порылся у Даши в карманах, потом у себя, потом с тяжёлым стоном сказал, что пошел откапывать перчатку из-под горы поверженных бойцов армии Снежной Королевы.

Когда папа вернулся, хмуро помахивая перчаткой, Даша уже сидела за столом и ковырялась в тарелке.

– Даша, давай, у тебя еще одна битва впереди с армией еды на тарелке, надо оставить поле боя чистым.

– А вот Настя из садика говорит, что она если хочет ест, если хочет не ест, и вообще она сладкое всегда ест, – пробурчала Даша, ковыряя вилкой и распиливая «бойцов» пополам.

– Ну, мало ли, что она говорит, глупая она значит, раз так питается. Ты-то что сама думаешь?

– Я тоже хочу только сладенькое есть всегда. Не эту вашу котлету-шмотлету, – она злобно распилила ее еще пополам, да так, что одна часть убежала искать пощады на папином «запасе прочности», чем очень повеселила Дашу.

– Лучше на своей тарелке сосредоточься, чем глупости всяких других неумных девочек повторять, – сказал папа и отправил в рот «беглеца» со своего живота.

– Вот, у других все лучше и все можно, а у вас все нельзя, – Даша надула губу и уставилась на стакан с чаем.

– Ну, видимо, тебе придется смириться с этим, пока не вырастешь, – ответила мама, – тогда будешь делать, что захочешь.

Опять успешно разметав всю армию по полю тарелочного боя, Даша таки отправилась на заслуженный покой. Мама ей читала сказку про Золушку, а Даша слушала и не могла понять. почему фея в сказке старая и человеческого роста. Однажды по ютубу она смотрела мультик. Там фея была маленькая и такая миленькая, прям фея-фея. Очень ей нравилось, как звучит это слово, она лежала и тихонечко прошептывала его губами. А еще у этого слова был вкус, запах и цвет. Оно было фиолетовым с запахом освежителя воздуха из ее туалета и вкусом макарон с сыром. Мама уже ушла, а она все еще лежала и делала так: говорила слово и пыталась вдохнуть его и понять какое оно на запах. В носу у нее что-то зачесалось, она поковырялась там и… достала козявку. Стала ее рассматривать, понюхала, лизнула. Вдруг вспомнила как они с Викой сидели на утреннике рядом. Та ей поведала «страшную тайну»: если съесть козявку и загадать желание, то на Новый Год оно исполнится. Вика была такой красивой девочкой, у нее было так много игрушек, и говорила она так серьезно всегда. Даша ей верила во всем. Поэтому она смотрела на козявку, и в ней боролись два чувства: