Первой Элли, моей бабушке, посвящается

+ Имболк (День сурка) — день встречи зимы с весной. В древней Ирландии февраль считался первым весенним месяцем. По одной из версий, название праздника (Imbolc) восходит к древнеирладскому слову «mblec» — «молоко». Имболк знаменует рождение ягнят и начало лактации у овец. В этот день устраивали традиционные гадания, совершали языческие обряды. Имболк был днем ритуального очищения, праздником домашнего очага. (Здесь и далее примечания переводчика.)

• Бельтайн (Вальпургиева ночь) — ночь на первое мая, один из самых пышных языческих праздников. В английских селениях центральное место в этот день традиционно занимал шест (фаллический символ), который украшали цветами и зелеными ветками, а возле него выбирали королеву мая. Это праздник плодородия и возрождения страсти, время любовных игр: всюду царит веселье, проходят молодежные гулянья, за которыми следуют июньские свадьбы.

Лугнасад (Lughnasadh) — ирландский языческий праздник начала осени, переводится как «сборище Луга» или «свадьба Луга». Луг — один из богов кельтского пантеона, покровитель земледелия и многих ремесел.

♦ У кельтов Самайн знаменует собой начало зимней, темной половины года. Согласно мифам, в этот день бог мертвых Самайн созывал злых духов, которые в течение минувшего года обитали в телах животных, а вечером духи умерших посещали свои дома, и потому для них накрывали столы и оставляли двери открытыми. Считалось, что духи могут жестоко отомстить живым, если не оказать им должного внимания.

В поросшей вереском округе Авенинга среди стелющихся побегов и полевых цветов виднеется небольшая бронзовая табличка. Она блестит, как новенькая, хотя ей уже полторы сотни лет. Круглый год люди ходят мимо нее (жители Авенинга считают, что такая малость, как дурная погода, не может помешать их прогулкам на свежем воздухе). Но кто знает, много ли горожан прочли, что на ней написано?

Табличка гласит:

1 августа 1859 года. «Наконец-то обрели мы наш Сад. Нет, здесь не будет ни яблочного древа, ни змия, ни позорного изгнания за то, что Бог сотворил нас такими, какие мы есть. Несмотря на глубочайшее несовершенство нашего мира, здесь обрели мы обетование истинного Эдема. И всякий нуждающийся найдет в нем прибежище и защиту».

Серафина Авенинг

Эта туманная надпись, с ее библейски возвышенной (не еретической ли?) интонацией, лишь дополняет бытующую легенду о возникновении Авенинга.

Легенда похожа на все истории о сотворении мира: спросите любого жителя острова о том, как появился этот город, и каждый поведает вам свою версию. Одни полагают, что Авенинг был основан необычными пионерами, во главе которых стояли женщины, — они стремились спасти свой род от религиозных преследований того времени. Ведомые лишь острым чутьем Серафины Авенинг, они прошли весь континент с востока на запад и, переплыв иссиня-черные воды пролива, оказались на укрытой со всех сторон заснеженными горами земле, где растут высокие кедры. Другие заявляют, что намерения Серафины не были столь благородны и чисты и сюда она прибыла со своими последователями в поисках легендарного золота Западного побережья. Третьи, однако, говорят, что всему виной были шаманы салишей,[1]местных индейских племен, что это они потопили здесь корабль Серафины Авенинг во время шторма. Есть и совершенные скептики, которые вообще сомневаются в правдивости рассказов о Серафине Авенинг или считают, что в ее мифическом образе слилось несколько реальных людей. Но Отам[2]Авенинг, утверждающая, что она прямой потомок Серафины, непоколебимо уверена: эта женщина действительно существовала.

Как и обещала Серафина много лет назад, Авенинг стал тихой гаванью и прибежищем для всякого, кого постигла беда, жил ли он прежде в небольшом городке или в каменных джунглях мегаполиса. Почти всякий почин имеет добрую цель. Но человеческая жадность и интриги политиканов нередко приводят к тому, что все остается пустыми мечтаниями. Но только не в Авенинге, приютившемся на буйно заросшем пятачке суши в Тихом океане. Основатели города, кем бы они ни были, положили своим идеям, своей системе взглядов, своим представлениям о будущем твердое основание.

Учреждение языческих праздников приписывают именно Серафине Авенинг. И не потому, что она была ведьма, как до сих пор утверждают некоторые. Праздники эти соответствовали смене сезонов, дня и ночи, совпадали со временем сбора урожая, то есть были связаны с вещами осязаемыми, очевидными, на которые всегда можно положиться, и являлись той невидимой нитью, что объединяет всех. Каждый вправе верить во что угодно, но любой человек знает, что самая темная и холодная зима когда-нибудь закончится и уступит место весне. Такие дни перехода времен года и стали всеобщими праздниками, и этого оказалось достаточно для создания крепкой общины, необходимой городу для полноценной жизни и процветания.

По правде говоря, не всякий чувствует себя в Авенинге комфортно во всех отношениях. Город подобен магниту: одних он притягивает к себе, а других отталкивает. Те, кто ему подходит, остаются здесь навсегда; но есть и те, кто уезжает, как только подрастут и оперятся; чужаки же, планируя отпуск, просто не видят его на карте. Можно сказать (многие так и говорят), что город сам отбирает для себя нужных людей.

Впрочем, не имеет большого значения, как именно возник Авенинг. Достаточно того, что существование этого прекрасного и удивительного городка, обосновавшегося на побережье Британской Колумбии, окутано тайной. Но даже и эта тайна не столь важна, по крайней мере теперь, а может — пока еще. Так что начнем мы не с этого. Наша история начинается совсем с другого.

Утро двенадцатого декабря выдалось сырое, небо было серым, как вересковая пустошь. Отам Авенинг открыла глаза и перевернулась на спину. Если б она не знала, где находится, то могла бы поклясться, что проснулась в номере какого-нибудь убогого мотеля, где кровати такие хлипкие, что от малейшего движения дрожат и ходят ходуном. Но Отам понимала, что дрожит не матрас, а ее позвоночник. Она застонала. В мозгу покалывало, нервы были натянуты, как струны, и гудели — все это неспроста. Что-то или, точнее, кто-то был уже совсем близко и давал о себе знать.