В 1938 году мир подошел к роковой черте. Оставался последний шанс предотвратить надвигавшуюся катастрофу — небывалую за всю историю человечества по своим глобальным масштабам, величине грядущих разрушений, числу жертв войну. Но мир, вернее, западные демократии — Великобритания и Франция прежде всего — не воспользовались отсрочкой и упустили последнюю возможность изменить ход истории. Они продолжали бездействовать, теряя с каждым днем столь важную инициативу, демонстрировали всем и каждому безрассудство, потерю мужества, решительности, продолжали наивно надеяться, что германская агрессия минует их, что они сумеют направить ее на восток, заставят вермахт обрушить всю свою мощь не на них, а на Советский Союз. Они полагали, что Япония не позарится на их владения в Азии, надолго увязнув в Китае, а Италия удовольствуется захватом только «ничейной» Эфиопии.

Западные демократии, сами взвалившие на себя тяжкое бремя гарантов Версальской системы, а вместе с тем и стабильности, безопасности в Европе, с полным равнодушием и безучастностью взирали на ремилитаризацию Германии, не реагировали на заявления Гитлера, загодя и открыто предупреждавшего всех о своих намерениях разорвать путы Версальского мира. В планы Гитлера входило восстановление военного могущества Третьего рейха, его старых границ.

И, не ограничиваясь этим, идти гораздо дальше — к полному и безраздельному господству сначала на континенте, а затем и в мире. Последовательно, шаг за шагом, он шел этим путем пять лет, и все эти пять лет Великобритания и Франция, даже порознь имевшие возможность пресечь нарождавшуюся агрессию, предотвратить величайшую трагедию, не прибегая к войне и не жертвуя ни единым солдатом, бездействовали.

Всего через год после прихода к власти Гитлер объявил о воссоздании германских армии и флота, о том, что у него уже имеется сильная авиация, начинается строительство подводных лодок. Пятнадцать месяцев спустя фюрер ввел всеобщую воинскую повинность. Единственной реакцией западных демократий на столь вопиющие нарушения условий Версальского мирного договора стало заключение в июне 1935 г. англо-германского морского соглашения, которое должно было всего лишь ограничить размеры нацистского военного флота в соотношении 35 к 100 по общему тоннажу флота Британской империи. Ободренный столь явным потворством Великобритании, 7 марта 1936 г. Гитлер сделал решающий шаг к войне. Он заявил о расторжении Локарнского пакта 1925 г., предусматривавшего неприкосновенность границ Бельгии и Франции, и отдал приказ о занятии частями вермахта демилитаризованной Рейнской зоны. И снова западные демократии не воспользовались своими правами, которые предусматривали повторную оккупацию Германии для восстановления статус-кво объединенными силами Великобритании, Франции, Польши и Чехословакии. Они даже не заявили протеста, хотя появление германской армии на границе с Францией стало более чем реальной угрозой безопасности на континенте.

В том же, 1936 году западные демократии в очередной раз проявили политическую близорукость, позволив Германии и Италии активно вмешаться в гражданскую войну в Испании, оказать помощь мятежным войскам Франко и вместе с ними испытать в боевых условиях новую военную технику, опробовать новые «методы» ведения войны. Такие, как бомбардировку мирных городов и даже полное их уничтожение, что было продемонстрировано в Гернике.

Позиция западных демократий по отношению к гражданской войне в Испании, нашедшая наиболее отчетливое выражение в сознательном бездействии лондонского Комитета по невмешательству, явилась одной из двух форм сложившейся к тому времени политики потворства агрессорам. Подчеркнутое самоустранение от событий, чем бы чреваты они ни были, позволяло правительствам Великобритании и Франции добиваться желаемого, то есть не применять к тем странам, которые неустанно расшатывали существовавшую систему безопасности, надлежащих решительных мер, не восстанавливая их, как казалось, против себя, а заодно создавать о себе в глазах собственного населения представление как о миротворцах. Другим примером такого невмешательства стала реакция на действия Токио.

Еще в сентябре 1931 г. японская армия под явно надуманным предлогом вторглась в Северо-Восточный Китай и оккупировала его, попытавшись скрыть откровенный захват образованием там марионеточного по общему признанию государства — Маньчжоу-ro. Практически одновременно японские войска захватили и Шанхай, поставив под угрозу дальнейшее существование англо-французской полуколониальной системы зон интересов (сеттльментов). Однако в обоих случаях и западные демократии, и Лига Наций ограничились ничего не значащими заявлениями и отказом признать Маньчжоу-го. Даже летом 1937 г., когда обе японские группировки, северная и южная, начали широкомасштабные боевые действия против регулярной китайской армии, продвигаясь навстречу друг другу и неуклонно расширяя зону оккупации, Великобритания, Франция и США остались всего лишь безучастными наблюдателями, ничуть не заботясь о грядущих последствиях подобного попустительства.

Столь же опасной оказалась и иная форма потворства агрессорам, ставшая характерной для Европы в канун мировой войны, — «умиротворение», стремление любой ценой, но непременно за чужой счет, за счет жизненных интересов малых стран, их территориальной целостности и даже независимости, хоть на время удовлетворить неуемную алчность Берлина и Рима, оттянуть неизбежную страшную развязку.

Впервые подобную уступчивость продемонстрировали Лондон и Париж всего через два месяца после вторжения итальянских армий в Эфиопию. В декабре 1935 г. министр иностранных дел Великобритании Самуэль Хор и премьер-министр Франции Пьер Лаваль поспешили сами предложить Муссолини аннексировать две эфиопские провинции — Огаден и Тигре. Однако Риму уступка показалась слишком незначительной, и мирная беззащитная африканская страна была захвачена полностью. Следствием же такого беззастенчивого нарушения международного права стала отмена Лигой Наций всех санкций, ею же и введенных по отношению к Италии.

Подобная реакция на ничем не прикрытую агрессию позволила Германии, Италии и Японии чувствовать себя безнаказанными, внушила уверенность в том, что любые их действия, какими бы они ни были, не встретят ни осуждения, ни преграды. Эта политика послужила поводом для активного сближения ради скорейшего достижения общих целей нацистского и фашистского режимов и привела к подписанию министрами иностранных дел Германии и Италии Нейратом и Чиано 22 октября 1936 г. протокола, предусматривавшего проведение этими странами общей, скоординированной внешней политики. Этот протокол, по сути, был договором о создании агрессивного военного блока (неделю спустя названного Муссолини «осью Берлин — Рим», вокруг которой, мол, отныне будут вынуждены вращаться все европейские страны, хотят они того или нет).

Так всего за пять лет в результате потворства Великобритании и Франции потенциальная угроза миру на планете перешла в следующую неизбежную стадию — медленного и неуклонного сползания к катастрофе, во Вторую мировую войну, с открытым определением ее первых жертв. Гитлер уже перестал скрывать, что ими обязательно станут три европейские страны — порождение столь ненавистной ему Версальской системы. Австрия, населенная немцами и потому должная воссоединиться (аншлюс) с Третьим рейхом, Польша, которая обязана вернуть Германии Верхнюю Силезию, Познань, Западную Пруссию и вольный город Данциг, и Чехословакия, где по твердому убеждению нацистов преследовалось и угнеталось чехами немецкое меньшинство на севере и юге Судетской области.