Александр Бушков

Цвет твоей крови

– Как ты думаешь, чем эта война кончится?

– Кончиться она должна хорошо. Она слишком уж плохо началась. Когда вначале все идет плохо, то потом всегда получается хорошо.

В. Шефнер Сестра печали.

Бушков. Непознанное

© Бушков А.А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Ох, и хлебнул я горького летом сорок первого! Больше сорока лет прошло, а порой, редко, слава богу, в ночном кошмаре привидится – в холодном поту просыпаешься…

Нет, так уж получилось, что дело не в особенно жутких боях с немцами. Не было никаких таких особенно жутких боев, а тот, что однажды случился за время до события, никак к жутким не отнесешь, бой как бой, не особенно и долгий, не особенно и крупнее тех трех, которые мне пришлось пережить до войны, – дважды с бандитами и один раз с группой немецких диверсантов (они в сорок первом уже вовсю лазили через границу).

Тут другое… То ли невезение у меня вдруг открылось такое, то ли просто карта так легла. Судите сами. Поезд, на котором я возвращался из увольнения, немецкие самолеты разбомбили часов в десять утра километрах в восьмидесяти восточнее Минска. Причем в чистом поле, вдали от населенных пунктов. Ну, я включил пограничную смекалку, установил, что поблизости есть центр цивилизации в виде райцентра, часов через несколько туда и добрался. Городок этот немцы бомбили уже вовсю, неразбериха там царила жуткая, и всем было не до меня. Хорошо хоть, военный комендант обнаружился. Документы у меня были в порядке, в том числе, понятно, и предписание, где четко значилось, что я следую из отпуска к месту службы, опять-таки четко указанному. С одной стороны, это мне помогло, а с другой – чуточку и повредило. Замотанный и задерганный капитан так прямо и сказал в лицо:

– Во-от! Пока вы, погранцы бравые, по отпускам разъезжали, граница и оказалась вовсе не на замке. А шуму-то было, в кино снимали, как вы там с вашими Джульбарсами героически рубежи Родины бережете!

Я на него толком не обиделся: с рассвета человек крутится, как белка в колесе, лишь тремя подчиненными военнослужащими располагая, света белого не видел, и в кабинет к нему за время нашего разговора валом пер самый разный народ, большей частью с такими делами, которые вообще лежат вне полномочий военного коменданта. А он ничего, добросовестно пытался справиться… Потом отошел немного, выдалась минутка передышки, он малость охолонул и помог. Добрался я с военной попуткой до большой дороги, а там она уходила в другую сторону, противоположную той, куда я рвался. Пришлось ловить другие попутки. Они были главным образом военными – в первый день войны войска двигались исключительно на запад, в сторону границы, и техника туда же шла, и самолеты порой пролетали – в гораздо меньших количествах, чем следовало ожидать, порой и вовсе поодиночке.

Оказался в колонне грузовиков – а ближе к темноте на нее налетели «мессеры», сбросили изрядно мелких бомб, из пулеметов и пушек на бреющем полете проутюжили. Не стало колонны. Двинулся я пешедралом на запад. Потом были и еще разные попутки (в том числе даже бронеавтомобиль БА-20), и бомбежки. Долго рассказывать, да и ни к чему. Главное, уже ходили всякие дурацкие слухи: что немцы давно обошли Минск и прут к Москве, что у них есть танки, способные прицеплять крылья и по воздуху летать, что немецкие диверсанты уже подорвали Кремль, а вместе с ним и Самого…

В общем, в Минск я попал через сутки, вечером двадцать третьего. Не без труда отыскал начальство пограничного округа – вчера переехали на новое место, штатских расспрашивать бесполезно, а военные мало того что не знают – всерьез во мне диверсанта или шпиона подозревают. Двое совсем зеленых, явно только что из училища, лейтенантов даже затащили в подворотню и устроили «проверку», стали задавать коварные, по их мнению, вопросики: мол, знаю ли я, как зовут по имени-отчеству Ворошилова и кем он до революции работал. Соплячье зеленое, кино насмотрелись и книжек дурацких начитались… Вот я за год службы в пограничной комендатуре, в разведке погранвойск четырежды видел настоящих немецких шпионов, и это сплошь был такой народ, на которого и не подумаешь. И подготовлены были отлично: не только сказали бы с маху, что товарищ Ворошилов до войны был слесарем в Луганске, но, очень может быть, добавили бы еще, какими он напильниками работал и по какому металлу…

(К слову, в соседней комендатуре агента изобличили по-другому, не примитивными вопросами. Выложили перед ним дюжину картофелин и спросили: «Где командир должен быть?» Он замялся, и все с ним стало ясно – чтобы советский парняга двадцати пяти лет, отнюдь не из глухой деревни, «Чапаева» не видел?! Правда, там был не нацеленный на долгое оседание персонаж, а разовый порученец, польский белорус – во многом его немцы поднатаскали, а насчет советского кино не додумались…)

Отбился я от лейтенантиков, ответил на все их вопросы, вот и отпустили с сожалением душу на покаяние. А потом встретил на улице капитана с зелеными петлицами, показал документы, он и отправил куда следует.

Вот там со мной поговорили обстоятельно люди из нашей системы, не простые зеленые фуражки. И то, что я от них услышал, лишь прибавило тягостных раздумий: ясно уже, что немцы заняли пограничные районы и продвинулись вперед, ни с одной заставой связи нет с утра двадцать второго, с большинством комендатур тоже, лишь одна успела передать по телефону, что атакована большим количеством пехоты при поддержке артиллерии и танков, а через пару минут замолчала, как оказалось, навсегда…

(Лишь после войны выяснилось, что зеленые фуражки товарища Берии немцев встретили качественно, дрались как черти и не отступали. Однако о судьбе многих погранзастав и нескольких комендатур так ничего и не известно. Никого из тех, с кем я служил до войны, за сорок лет так и не встретил и ничего о них не знаю…)

Оставили меня при управлении – а уже двадцать шестого немцы вышли к Минску. Я попал в группу, вывозившую бумаги, из Минска мы худо-бедно выскочили, но вскоре напоролись на немецкие танки. Танки у них были не особенно могучие, иные даже без пушек, только с пулеметами, но