Никогда не используй силу, если не уверен в победе.

Николай Бердяев

Только тот, кто стремится к смерти, может считаться непобедимым.

Кодекс Бусидо

Работорговец вел мисс Мэри из Инчхона уже двое суток. Она шла, пошатываясь от усталости, однако нормальными переходами назвать это было нельзя. Во время привалов Бугай бил ее, поминая недобрым словом синюю отвертку, стягивал веревкой руки и ноги, чтобы не убежала, потом падал спать.

Натянув собачий ошейник, Мэри иногда удавалось добраться до ручья, текшего в этот дождливый сезон вдоль обочины шоссе. Она подползала и отшатывалась от собственного отражения. Высокая блондинка, совсем недавно сводившая с ума богатых сеульцев одним взмахом длинных ресниц, сейчас походила на кадр, вырезанный из фильма ужасов. Пасмурное, дождливое небо, развернутое над головой серым покрывалом, было фоном печальной картины. Центром оставалось лицо. Красивые когда-то губы, нос, скулы и высокий лоб мисс Марии Тешиной покрывала грязь, маскировавшая следы ссадин и синяков. Гордый взгляд девушки, несмотря на катастрофу, мог бы оставаться, как прежде, прекрасным, однако кровоподтек — след от удара ботинком — превратил левый глаз в щелку.

Мисс Мэри знала: ее ведут на убой.

В Мегаполисе практически не было пищи, но оставалось много голодных мужчин. А еще в Сеуле были рабыни. Молодые и красивые рабыни. Ведь всех остальных — старше возрастом или дурнушек — давно порезали.

Бугай гнал Мэри в Сеул с единственной целью: продать. В последнее время это становилось все более прибыльным предприятием. Живой дичи в окрестностях Мегаполиса почти не осталось, а есть хотелось каждому юнговскому стрелку и каждому бойцу из диких городских гангов.

Тащить труп на себе было тяжело, поэтому проклятый работорговец, в соответствии с личным представлением о практичности, заставил будущую жертву шлепать босиком по холодному осеннему асфальту. Изредка он пинал ее. Ботинком в зад. Зад у Мэри, как ни крути, оставался шикарным. Он и раньше был как орешек, а ныне, учитывая жуткие голодные дни, мог вызвать зависть у любой страдающей анорексией топ-модели. Вот только сил на подиумную походку у Мэри, увы, давно не осталось.

Девушка ковыляла, спотыкаясь на каждом шагу, падала и вновь поднималась. Тычки и затрещины заставляли истощенное тело механически двигаться.

Когда она падала, Бугай, злобно матерясь, тащил ее за волосы.

Мисс Мэри не сопротивлялась. Она даже улыбалась в такие моменты. Когда Бугай волок ее по земле, девушка могла позволить себе чуть расслабиться, отрешиться, забыть на время про боль. В такие прекрасные моменты, пока хозяин не видел лица своей пленницы, та презрительно скалилась, сдерживая нервный смех.

Временами Бугай машинально порывался почесать отсутствующий глаз: подносил руку к лицу, но тут же отдергивал — испуганно и зло. Под грязной повязкой, скрывающей пол-лица, зияла ужасная рана.

То была отметина от их встречи.

От немедленной смерти девушку на данный момент спасала только жадность хозяина. Убить ее он мог еще сутки назад, но желание заработать заставило Бугая на время забыть о глазе, в который Мэри воткнула синюю отвертку.

Бугай терпел, человеческого мяса не ел — опять же по рациональным соображениям.

Риса в хранилищах министерства республиканской гражданской обороны оставалось более чем достаточно, а вот с мясом была беда. За тридцать лет свиньи с коровами передохли или вконец одичали. Юнговцы меняли живых людей на рис и ржаную муку по весу, в соотношении два к одному: две меры зерна на одну меру плоти.

Плоть была дороже зерна.

Бугай экономил.

Его действительно ожидала выгодная сделка: мисс Мэри была худой, но зато очень высокой. Она выделялась ростом даже среди своих диких северных соплеменников в далекой Москве. На востоке же, особенно в низкорослом маньчжурском Китае или среди пукханов, ей просто не было равных.

Бугаю доводилось бывать на севере. Поэтому грацию и стать нового имущества, по сравнению с прочими захваченными девушками, он мог оценить сполна.

Рост Мэри составлял почти метр девяносто. И на Бугая она могла смотреть свысока, даже когда он бил ее при прямом взгляде или подъеме головы. Волосы у девушки были светло-золотистые, почти платиновые. В начале путешествия из Инчхона они были стянуты в хвост — именно так она очнулась на причале. Сейчас хвост растрепался, и значительная часть роскошной шевелюры закрывала половину лица, при каждом шаге попадая в глаза и приоткрытый от усталости рот. Глаза у мисс Мэри были огромные, ясные, серо-голубые. По крайней мере, один глаз, который можно было видеть, без жуткого распухшего кровоподтека. Губы девушки — аккуратные и тонкие — были разбиты.

Бугай смотрелся менее колоритно. Ниже пленницы, ярко выраженной восточной наружности, с выпяченными скулами и плоским носом, он походил — если приделать к нему усы и меховую шапку с лисьим хвостом — на монгольского нукера семисотлетней давности, только без лошади. Вместо халата на работорговце висела измаранная майка с надписью Tiger Beer. Также на нем были драные голубые джинсы, довольно крепкая кожаная куртка и грязно-красная кепка с логотипом Ferrari club.

«Для мелкого сеульского торгаша, — усмехалась про себя мисс Мэри, — прикид глупый».

Вооружен Бугай был в местном, специфическом стиле. Людоеды, выжившие на улицах современного Мегаполиса, наверное и должны были так вооружаться. У Бугая была бита, утыканная гвоздями — наверняка самодел и предмет гордости. Был у него также завидный кухонный нож из нержавейки — огромный, заточенный до бритвенной остроты. И некая штуковина, похожая на самурайский меч либо его декоративную копию, которую раньше можно было купить в любом местном супермаркете.

Завершающими штрихами амуниции Бугая служили синтетическая бечевка и собачий ошейник. Один конец бечевки был привязан к ремню на джинсах, а второй к тонкой шее мисс Мэри, на которой крепился собачий ошейник. До катастрофы их пара наверняка вызвала бы интерес у полиции или служащих психбольницы. Однако теперь редкие прохожие не обращали на них никакого внимания.

Шествие вооруженного мужика с привязанной к нему полуголой девицей теперь не выходило за пределы общественной нормы.

Мисс Мэри шлепала по асфальту, временами вздрагивала и ежилась.

На момент встречи с Бугаем она была одета вполне прилично. Когда девушка очнулась, на ней красовались узкие джинсы, рубашка, свитер, шарф, сапоги и легкая замшевая куртка. Все вещи были новыми, что казалось странным: на прочих выживших одежда истлела, молнии заржавели, пуговицы покрылись плесенью… А на Мэри все осталось целехоньким.

Сначала девушка задумывалась об удивительном феномене, гадала, отчего так случилось, почему ее вещи не испортились? Но в последнее время это происходило все реже и реже. Ботинки и кулаки Бугая составляли неплохую конкуренцию философским размышлениям.