Открытое море в ясную погоду — зрелище одновременно прекрасное и устрашающее. Корабль не более чем песчинка в бесконечном голубом просторе, отливающем густой зеленоватой бирюзой. Кажется — куда ни направишься, везде будет одно и то же. Но, и тревожась за собственную малость и уязвимость, понимаешь, что море и небо — воистину чудеснейшие произведения рук божественного живописца и ювелира, сравниться с ним в подборе оттенков не сможет никто.

Три дня, всего три дня спокойного плавания по лазурному складчатому плащу земли — и вот конец безмятежной красоте. На смену ей пришла красота грозная и смертоносная. Одна буря за другой, сперва слабые, затем сильней. Меж ними случались один-два ясных дня, а то и больше, и под конец моряки поверили, что дальше все пойдет хорошо.

Разыгравшейся словно по мановению чудовищной длани бури никто не ждал, может, потому и не подготовились. Тягостные, пасмурные, почти безветренные утро и день, когда горизонт был занавешен кисеей дождя, но до корабля непогода не добиралась. Затем настал полный штиль, и тут с запада стали наползать черно-синие, густые, как кисель, тучи. Они собирались вместе, и синева медленно перешла в багрянец. Ошеломленная необычной картиной, девушка-змея любовалась потемневшим небом. Затишье было такое, что закладывало уши, и даже голоса и стук сапог по дереву стали глуше. Под сгустившимися тучами возник ветер, он завился тугой воронкой, напоенной водной пылью, и морская вода стала втягиваться в нее. Серпиана, очень плохо знающая море, не понимала, что происходит. Молодой рыцарь подошел к ней, обнял за талию и шепнул на ухо:

— Иди в трюм. И лучше тебе переодеться. Будешь вся мокрая.

— Ты еще боишься, что я утону? — спросила она, мягко улыбаясь. В ее улыбке была уверенность в собственной неуязвимости.

Дик размышлял недолго.

— С какой скоростью плавают змеи?

— Какое это имеет значение? — изумилась девушка.

— А ты подумай.

Красавица пожала плечами и, фыркнув, спустилась в трюм, признав его правоту — за уносимым бурей кораблем даже самая ловкая змея-оборотень не угонится.

Дик остался наверху. Он не считал себя моряком, умел управляться только с небольшим рыбачьим шлюпом и в настоящую бурю еще никогда не попадал. Странное дело, бешенство стихий не внушало ему страха, наоборот — наполняло чувством восторга, преклонения перед могуществом Создателя. В такие минуты он в глубине души ощущал настоящую любовь — то ли к Богу, то ли к жизни, может быть, к земле, которая так прекрасна и величественна. Молодой воин стоял у самого борта, крепко держался за канаты и наслаждался.

Ветер рвал паруса, веревки и одежду, забрызгивал палубу мелкой водной пылью, так что скоро стало трудно дышать. Моряки торопились зарифить паруса, рыцари забирались под палубу, прибирали те вещи, которые могли быть смыты, пытались успокоить лошадей в трюме. Буря налетела стремительно, вырвала у моряков из рук один из парусов и унесла его прочь. Светлое полотнище изогнулось, словно птица, взмахнувшая крыльями. Волна смыла с корабля все, что не успели убрать, подбила под колени тех, кто не успел повернуться боком. Одежда промокла до нитки в один миг, но Дику не стало холодно или неприятно. Он чувствовал себя совершенно счастливым даже тогда, когда налетающая волна била его в грудь с необычайной силой, когда брызги секли по лицу.

Корабль несло по волнам со скоростью, пугавшей не только воинов, но и бывалых моряков. Впрочем, большинству рыцарей не было никакого дела до происходящего — не привыкшие к качке, они страдали от морской болезни, извергая из луженых желудков то, что они имели неосторожность съесть на завтрак, ужин, и, кажется, даже то, что они и не думали съедать. Дик, попросту не знающий, что такое дурнота на море, единственный ничего не боялся. Он не разжимал рук и то и дело поглядывал на мельтешащих моряков, пытающихся поставить маленький треугольный парус. То, что почти все паруса были предусмотрительно зарифлены, не спасло их — неожиданно сильный ветер изорвал грубую парусину в клочья.

Корабль без парусов в бурю напоминал щепку, игрушку стихии, управлять им было невозможно. Конечно, существовали на свете фландрские когти, которые и в бурю были послушными, но от кормчего это требовало недюжинной силы. Время от времени на волне выше парусного корабля появлялась огромная галера, везшая будущую королеву Английскую, Беренгеру, невесту Ричарда I, и бывшую королеву Сицилийскую, Иоанну, его сестру, а также их свиту, по бортам корабля размеренно поднимались и опускались весла. Со стороны это выглядело просто, легко, на деле же страшно себе представить, какой стон и вой стоял под палубой и как проклинали гребцы все галеры, всех англичан и все бури на свете.

Пригибаясь под натиском ветра, из задраенного было люка, ведущего в трюм, вынырнула Серпиана и тут же вцепилась в какой-то канат. Плащ на ней промок в одно мгновение, но она не отступала, и Дик, боясь, что ее унесет в море, шагнул к ней и схватил за локоть.

— Что ты здесь делаешь? — закричал молодой рыцарь.

— Я лучше останусь здесь. У меня сильные руки, я удержусь.

— Внизу безопасней.

Огромная волна ударила с такой силой, что одна из досок фальшборта треснула, окатила людей с головой, кого-то смыла, но когда вода схлынула, Дик с облегчением убедился, что его спутница не поддалась напору и сумела удержаться. Она посмотрела на молодого мужчину и ответила:

— Почему-то мне так не кажется. — Она сказала это не громко, но рыцарь услышал и не стал спорить.

Треугольный парус никак не удавалось поставить. Одного из моряков, взобравшегося на рею, смыло волной, и второй залезать отказался. В самом деле, держаться там было практически не за что. Пока препирались, прошло много времени, галера королев сперва пропала меж волнами, огромными, забеленными пеной, как английские меловые холмы, потом снова появилась, совсем рядом. Чтоб избежать столкновения, поворачивать пришлось именно гребному судну. Дику даже почудилось, что сквозь вой ветра и утробный рев бушующего моря до него донеслись раздраженные крики и щелканье кнутов. Иллюзия, конечно, ничего подобного он не мог услышать.

Серпиана перехватила руками туго натянутый канат, за который держалась, и прижалась к спутнику. Приобняв ее одной рукой, он удивился и испугался — такая она была холодная. Девушка наклонилась и крикнула Дику на ухо:

— Кажется, впереди земля.

— Ты видишь? — изумился он.

— Нет, я чувствую. Я чувствую землю. Впереди скалы.

В следующий миг молодой рыцарь понял, что хотела сказать девушка, и завопил:

— Впереди скалы! — Но голос его унес порыв ветра, и никто не услышал.

Дик безоговорочно поверил змее-оборотню, потому что понимал — он не может знать пределов ее возможностей, а в такую непогоду, когда не разглядеть даже носа корабля, наверное, магический дар может подсказать больше. Его опыта было недостаточно, чтоб проверить, соответствует ли сказанное действительности. Он отстранил девушку и попытался, перебирая руками по натянутому канату, пробраться туда, где, по его расчетам, должен был находиться капитан или хотя бы кто-нибудь из старших матросов.