В этом томе объединены два романа известного русского писателя-эмигранта Марка Александровича Алданова. Алданов — псевдоним, являющийся анаграммой его настоящей фамилии — Ландау. Романы «Девятое термидора» и «Чертов мост» оба посвящены коллизиям большой европейской политики конца XVIII века. Среди действующих лиц мы встретим Екатерину Великую и Павла Первого, Максимилиана Робеспьера и Мориса Талейрана, Александра Васильевича Суворова и Федора Федоровича Ушакова и многих других. Одним словом, перед читателем в процессе чтения сама собой вырастает величественная и одновременно тщательно прописанная в деталях картина той величественной эпохи.

Творческий метод Алданова заключается в том, что автор, введя в повествование известных исторических персонажей, «дает изображение» через восприятие самого простого человека, молодого дворянина по имени Штааль. По писательской воле Алданова он оказывается в гуще самых драматических событий, является их вольным ли невольным свидетелем. Это дает автору особые возможности, которых лишен профессиональный историк.

Смысловым и композиционным центром романа «Девятое термидора» является мартовский переворот 1801 года, в результате которого был свергнут Максимилиан Робеспьер и диктатура якобинцев. Среди профессиональных историков до сих пор бытуют два мнения относительно того, как именно погиб Робеспьер. Одни считают, что его убили, другие — что он покончил с собой. Интересно, что и те и другие приводят в доказательство своей версии свидетельства очевидцев. Невольно вспомнишь поговорку: «Врет, как очевидец». Но как бы там ни было, обе точки зрения считаются авторитетными, и приняв одну, неизбежно отвергнешь другую. Алданов прибегает к следующему приему: его герой Штааль присутствует на историческом заседании Конвента, но поскольку оно длится очень долго, устает и засыпает и конкретный момент гибели диктатора остается им не увиденным. Таким образом, найден остроумный выход из положения: герой романа и участник события, и не свидетель его. Соблюдена интеллектуальная честь автора, при этом читателю дана возможность максимально близко подойти к подлинной сути описанного события, пережить его во всей полноте нюансов.

Главной линией романа «Чертов мост» является героический переход армии Александра Суворова через Альпы. После ряда блистательных побед одержанных русским гениальным полководцем в Италии над лучшими генералами Французской Республики, он вынужден, в результате интриг австрийских штабистов, спасать свою армию путем перехода из Италии в Швейцарию. И «союзники» и противники были уверены, что подобное невозможно, и заранее считали Суворова побежденным. Но, как известно, Суворов наоборот победил и не только преодолел альпийские перевалы, но и попутно основал новое государство — Швейцарскую федерацию. Для того чтобы оттенить беспримерность подвига русских чудо-богатырей, Алданов дает в параллельном описании ничтожную, переполненную корыстной суетой жизнь неаполитанского двора, и бегство его на кораблях английской эскадры при приближении французских войск.

Еще раз можно сказать, что два эти романа, «Девятое термидора» и «Чертов мост», дают отличную возможность увидеть в живых прозаических картинах Европу конца XVIII века.

Михаил Попов

Молодому русскому Андрею Кучкову очень понравилась столица короля Филиппа-Августа. Париж был как будто поменьше и победнее, чем родной город Кучкова Киев, особенно до разорения киевской земли князем суздальским Андреем Боголюбским. Но в обеих столицах было что-то общее: или небо, светлое, изменчивое и многоцветное; или веселый нрав жителей; или окрестные зеленые холмы, — холмы Монмартрского аббатства и Печерского монастыря. Жить в Париже было много спокойнее, чем в Киеве. Не грозили французской столице ни половцы, ни печенеги, ни черные клобуки, ни исконные враги киевлян — суздальские и владимирские полчища. Правда, при нынешнем великом князе Святославе Всеволодовиче киевская земля несколько отдохнула от войн и набегов, но еще свежи были в памяти киевлян и тяжелая дань, наложенная на город Ярославом Изяславичем, дань, которую платили все: игумены, и попы, и чернецы, и черницы, и латина, и иудеи, и гости. Памятен был им и разгром Киева Андреем Боголюбским, когда были на всех людях стон и туга, скорбь неутешная и слезы непрестанные. Да и теперь каждый год могли нагрянуть и хан Гзак, и хан Кончак, окаянный безбожный и треклятый, и Ростиславичи Смоленские, а то и сам Всеволод Суздальский Большое Гнездо. В Париже об иноземных нашествиях давно забыли. Город рос, процветал и славился наукой: прогремели на весь мир, вплоть до русской земли, великие парижские ученые: Адам с Малого моста, Петр Пожиратель, Петр Певец и особенно славный Абеляр. Молодой Андрей Кучков душой был рад тому, что послал его князь Святослав Всеволодович в Парижский университет изучать латинскую мудрость: trivium, quadrivium, physica, leges, decretum и sacra pagina.[1]

В Париже у Андрея Кучкова был дальний родственник, дед которого уехал из Киева в свите Анны Ярославовны, дочери великого князя, вышедшей замуж за французского короля Генриха. Но родственник этот, славный воин и крестоносец, уже по-русски совсем не говорил. Принял он Андрея Кучкова радушно и в первые же дни показал ему столицу Франции. Показал palatium insigne — дворец Филиппа-Августа, раскинувшийся на самом берегу реки, на восточном углу парижского острова[2]. Андрею Кучкову понравились и укрепления дворца, и собственные королевские покои, густо выстланные мягкой соломой, на которой почивал любивший роскошь Филипп-Август, и пышная, расписная, с позолоченными сводами баня, где два раза в год — на Рождество и на Пасху — купалась французская королева. Понравились ему и подвальные помещения дворца, носившие название Conciergerie[3].

Показал Андрею родственник также окраины города: болота правого берега реки Сены — там король собирался строить новый дворец Лувр, и виноградники левого берега — среди них на горе святой Женевьевы раскинулся славный Парижский университет. А затем воин повел Кучкова смотреть главное чудо столицы: Собор Божьей Матери, начатый постройкой не так давно архиепископом Морисом де Сюлли и уже почти готовый.

По дороге они остановились поглядеть на зрелище, не привычное для молодого киевлянина. На севере острова, на высоком, в человеческий рост, квадратном костре из хвороста и соломы жгли трех колдунов, одну ведьму, двух мусульман, двух иудеев и одного кагота. Андрею Кучкову это было хоть и страшно, но очень интересно: в Киеве никогда никого не жгли и даже вешали редко, а наказывали больше потоком, разграблением или простой денежной пеней. Воин объяснил молодому человеку, что наследство сожженных поступит в королевскую казну, и похвалил мудрую финансовую политику короля Филиппа-Августа, отец которого, покойный Людовик VII, отличался чрезмерной кротостью, всем иноверцам был рад, колдунов жечь не любил, а потому и оставил казну совершенно пустою. Андрей Кучков не согласился, однако, со взглядом своего родственника: князь Ярослав завещал киевской земле наставления другого рода.