Было светло, но день клонился к вечеру. Мартинес глянул на часы.

«Около девяти. Несколько часов полета пролетели совсем незаметно», — подумал он. Лучи заходящего солнца ярко освещали крошечный салон, отражаясь на стеклах всевозможных приборов.

— Еще немного, и мы на месте. — Джон Холидей, пилот, оглянулся назад, поправляя дымчатые очки. Слова эти относились Хуану Мартинесу, ибо второй пассажир безмятежно спал, привалившись боком к тонкой деревянной перегородке. Хуан с ненавистью глянул на спящего. Этот мерзавец, на чьем черепе кое-где сохранились остатки шевелюры, и не думал открывать глаза. Ранее он сидел у иллюминатора и глядел на зеленый ковер, проплывающий внизу, то и дело посматривая своими свиными глазками то на Хуана, то на пилота, пока монотонный шум мотора окончательно не сморил его. Рядом с ним примостился небольшой обшарпанный чемоданчик, наверное, найденный на свалке.

Хуан же бодрствовал, хотя делал вид, что дремлет. «Работа», которую ему предстояло выполнить, приятно будоражила его. Он любил эти задания дона Винченцо Галло, выполняя их с особым усердием. Это было что-то вроде приключений, в которых удавалось и пощекотать нервы и, может быть, испытать смертельный риск, но затем, в конце всего, уставшим и опустошенным, вкусить сладость победы. И чем сильнее был противник, чем яростнее он сопротивлялся, видя угрозу своей жизни, тем сильнее была радость победы.

«А этот? — Хуан взглянул на толстяка. — Даже постоять за себя не сможет. Придется разбудить». Он нехотя поднялся, сделал несколько неуверенных шагов (самолет сильно трясло) и сел в кресло рядом с пилотом.

— Ну что? Пора, Джонни? — он посмотрел вниз через лобовое стекло.

Внизу было сплошное зеленое марево, иногда мелькала голубой змейкой река.

— Не знаю, Хуан! Делай, как хочешь. Меня смущает вон то облачко впереди. Гляди, как оно быстро растет…

— Ну и что? Нам что-нибудь грозит? — он вытащил сигарету и закурил.

— Да нет. Я бы не сказал. Но все-таки неприятно попасть в него…

— Ладно, парень, рули. Я пошел, — он встал с кресла и вытащил пистолет.

— Эй, парень, проснись! — Хуан тронул старика за плечо.

Тот вздрогнул и открыл глаза. Прямо перед ним маячило черное отверстие пистолета. Сознание медленно осознавало суровую действительность.

— Ты не посмеешь! Опусти пушку! — толстяк упал на колени, видя непроницаемое лицо Хуана.

— Я отдам тебе все. Смотри! — он вынул из-за пазухи крошечный ключик и дрожащей рукой вставил в отверстие замка. Получилось это не сразу.

Наконец он открыл чемоданчик. Хуана ослепил блеск всевозможных камешков, цепочек, колец…

— Бери… все бери! — умолял толстяк, перебирая рукой драгоценности. — Все твое!

— Отлично, парень! Но все-таки ты умрешь.

Он медленно повел дуло пистолета к виску старика. Казалось, тот вот-вот потеряет сознание. Тихий щелчок заставил пилота вздрогнуть. Он резко глянул назад. Толстяк всхлипнул раз-другой и уткнулся лицом в дно салона. Хуан склонился над рассыпанными камешками.

— Н-неплохой улов. Старик Винченцо будет рад, — он выпрямился и протянул пилоту горсть бриллиантов.

— Жаль старика, — тихо произнес тот.

— Жаль… тебе жаль эту старую скотину? — Хуан чуть не задохнулся от смеха. — Слушай, что я тебе скажу, — лицо Хуана внезапно перекосилось. — В нашем деле сантименты не нужны. Мне приказано было его убрать. Я убрал, не более того. Если бы я не сделал этого, то, возможно, оказался на его месте, — он кивнул на труп.

Джон ничего не ответил. Он сосредоточенно смотрел вперед. Безобидная тучка вдруг разрослась и грозила поглотить самолет.

Тихий возглас удивления заставил его обернуться. Хуан стоял против иллюминатора, держа на вытянутой руке огромный желто-зеленый прозрачный камень. Он смотрел на него и не мог оторваться.

Густой туман, словно каша, окутал самолет. По фюзеляжу забарабанил крупный дождь. В полумраке частые вспышке молний, сопровождаемые оглушительными раскатами, заливали салон ярким синим светом, из-за которого все предметы принимали особо зловещий вид. Труп, словно живой, катался по полу, порою натыкаясь на ноги Хуана. Пилот в это время напряженно сжимал штурвал. Он резко потянул рычаг на себя, и самолет начал набирать высоту.

— Чертово облако! — пилот глянул на датчик высоты. До «потолка» оставалось совсем немного. Тряска значительно усилилась, и, казалось, самолет вот-вот развалится на части. К тому же раскаты грома идеально дополняли эту картину ада.

Дойдя до максимальной высоты, на которую может подняться старенький «ДС-3», Джон резко направил самолет вниз. Конечно, это было рискованно. Быть может, там внизу, в густом тумане, самолет ждут острые вершины гор, но выбора не было. Необходимо было выйти из этой чудовищной ловушки.

До земли оставалась какая-нибудь миля, но проклятый туман не кончался. Ниже опускаться было опасно, и самолет снова начал набирать высоту. Раздался очередной раскат грома, и Джон увидел, как желтовато-голубой шар проник через лобовое стекло и со скоростью быстро идущего человека поплыл по салону. Он двигался на высоте тридцати-сорока дюймов над полом самолета.

— Хуан, не двигайся! — закричал пилот, стараясь перекричать шум самолета.

Он, не отрываясь, смотрел на шар. Тот в это время замедлил движение и начал как-то странно, будто осмысленно, огибать предметы, приближаясь к Хуану. Мулат сидел, вжавшись в жесткое сидение, и вспышки молнии освещали его искаженное страхом лицо. Полупрозрачный шар почти вплотную приблизился к Хуану, затем внезапно отплыл в сторону и направился к правому мотору. Едва он коснулся стенки салона, как раздался оглушительный взрыв. Самолет дернулся, как подстреленная птица, и салон наполнился густым синим дымом. Невыносимо запахло гарью. Было заметно, что самолет начал терять высоту. Мартинес в одно мгновение оказался рядом с пилотом.

— Мы… падаем? — закричал он.

— Похоже… — Джон был невозмутим.

— Отказал правый мотор. Левый работает. Ты слышишь шум?

— Да. А правого не слышно, — задумчиво произнес пилот.

— Ты думаешь, это конец?

— Нет. Вот если бы второй мотор отказал… Попробую набрать высоту. Может, дотянем на одном моторе, — он потянул рычаг на себя. Самолет опять задрожал, и пилот глянул на датчик высоты.

— 0,5… 0,8… миля. Слава Богу! — пилот перекрестился. Пот градом катил по его бледному лицу.

— Разрази меня гром! — вдруг вырвалось у него. Его поразило то, что он видел собственными глазами: этот закоренелый убийца, который, наверное, мог убить и собственную мать, неистово крестился и при этом собирал изумруды в небольшой красный мешочек.