Туран последним спускался к энергиону, застрявшему в гигантском разломе посреди Донной пустыни. Впереди шли его спутники. Макс спешила, спотыкалась, из-под ног сыпались камни, с сухим треском катились в пропасть. Если бы ей позволяла больная нога, женщина бы припустила бегом. Она не оглядывалась, но Туран хорошо представлял, каким огнем горят глаза Знатока. Макс посвятила жизнь поиску знаний, а сейчас перед ней находилась, возможно, самая большая тайна в ее жизни — невероятное, огромное, чудовищное скопление загадок.

Ставридес Рука-Молот старался не отставать от женщины, но великан то и дело оборачивался, кидая взгляды на «Крафт», повисший между скальным выступами выше по склону. В глазах Ставро была тревога за термоплан — может статься, его вообще не удастся вытащить и привести в порядок. А ведь они в самом опасном районе Донной пустыни. Как выбраться отсюда без летающей машины?

Одному Белорусу все было нипочем. Обретя свободу и оружие, рыжий бродяга — и без того бодрый и подвижный — окончательно воспрянул духом. Он быстро спускался к отверстию в широком отростке, которым энергион упирался в склон. Жизнь представлялась Тиму Белорусу чередой приключений — и вот перед ним самое невероятное и опасное приключение, какое только можно вообразить!

При взгляде на него Туран вспомнил младшего брата. Мика был таким же бодрым непоседой и точно так же радовался жизни. Пожалуй, Мика мог вырасти похожим на Белоруса. Мысль кольнула сердце — а ведь они впрямь похожи! И если бы не Макота…

В разломе дул сильный холодный ветер. Когда солнце поднялось над скалами, выпуклый бок энергиона заиграл розовым и серебристым. Вблизи цель их пути казалась еще удивительней — она была непохожа ни на что, с чем Турану приходилось встречаться раньше, и рождала в его душе целый букет чувств. Но за всеми этими переживаниями маячила зловещая тень атамана Макоты. Атаман с двумя бандитами, спускавшиеся к энергиону по другой стороне разлома, уже скрылись из виду и наверняка ищут теперь вход в громаду. А значит, все они могут встретиться где-то внутри нее. Туран ждал этой встречи.

Тим Белорус первым очутился возле круглой дыры. Поверхность отростка издалека казалась гладкой и блестящей, но вблизи становились заметны крошечные трещинки и царапины. Неизвестный материал шелушился, отслаивался темными чешуйками. Белорус присел, заглядывая внутрь. Скатившиеся по склону камни перекрыли часть отверстия, но пролезть было можно.

Ставро, обогнав Макс, спустился к нему и встал рядом.

― Что там?

Тим, против обыкновения, молчал.

— Чего встал? Лезь давай. — Великан подтолкнул сидящего Белоруса коленом между лопаток. — У тебя опыт имеется.

— Какой еще опыт, борода?

— На «Крафт» мой пролез, вот и сюда пролезешь.

— На «Крафте» мне нос разбили, — напомнил Белорус, но больше спорить не стал и, вытащив пистолет из кобуры, сунулся в темный зев. За ним стал протискиваться Ставридес, потом Макс.

Туран немного задержался, оглядывая поблескивающую в рассветных лучах тушу энергиона. Вверху она была выпуклой, и увидеть бандитов не удавалось… а может, они уже внутри?

Голоса спутников доносились из круглого отверстия. Ставро включил фонарик, блеклый луч стал ощупывать выгнутые стены, выхватывая из мрака шершавую поверхность, сгорбленную спину Тима Белоруса и блестящий обод барабана «хорька», который бродяга повесил за спину, решив, очевидно, что использовать гранаты в узком пространстве слишком опасно.

— Голова… — протянула Макс. — Это только у меня или вы тоже чувствуете?

Туран, хрустя осыпавшимися со скал камнями, пролез в коридор и выпрямился.

— Давит, будто тисками! — откликнулся Белорус.

Туран сперва не понял, о чем они говорят, но когда прошел немного, его тоже проняло. Неприятные ощущения нарастали с каждым шагом: голова болела все сильнее, к горлу подступила тошнота.

Впереди Макс со стоном привалилась к стене, сжимая виски. Ставро поддержал ее. В другой руке Ставридеса был пистолет. Великан ткнул Белоруса в спину:

— Вперед, скорей шагай! Может, дальше станет легче!

— Затопчи меня кабан, некуда шагать! — простонал Тим. — Башка же отвалится!

Туран приблизился к спутникам, теперь и он хорошо чувствовал, как давит на пришельцев темное нутро энергиона.

— Да скорей же ты! Вперед! — повторил Ставро. Он держался получше Белоруса, но и ему было тяжко.

Туран будто шагал против ветра, только дует не снаружи, а в голове, в груди, душу выдувает прочь — назад, к светлому пятну входа. Свет, воздух и жизнь — все осталось снаружи, а здесь человеку не место, во всяком случае, живому человеку.

— Это система защиты! — простонала Макс. — Или система опознания. Или и то, и другое. Мы здесь чужие, нас не пускают.

Белорус опустился на четвереньки и склонил голову.

— Впереди глухо, — прохрипел рыжий. — Не пройти, сами глядите!

Снова мелькнул луч света — Ставридес выпустил Макс и поднял фонарик, осветив перемычку, наглухо перекрывающую проход. Ни стыков, ни швов — мембрана, запирающая коридор, выглядела как единое целое со стенками. Ход дальше был закрыт.

* * *

Первым на округлый бок энергиона спрыгнул Макота — подошвы громко стукнули по чему-то, напоминающему металл. Присев, атаман потыкал поверхность стволом автомата — сперва осторожно, потом вдавил сильней.

— Мягкая… — озадаченно протянул он.

— Чего, хозяин? — Дерюжка тут же оказался рядом, присел и заглянул Макоте под ноги. — Чего мягкая?

Малик встал в стороне, озираясь и водя из стороны в сторону стволом винтовки.

— Чего мягкая? — повторил молодой. — Твердая же!

Дерюжка топнул грязным башмаком, потом подпрыгнул — поверхность отозвалась гулким стуком. Это не было похоже на металлический лязг, однако звучало твердо и звонко, наружный слой казался прочным, неподатливым. Макота не слушал, он стучал стволом по серебристому материалу. Если нажимать понемногу — стенка поддавалась, а если ткнуть резко — делалась прочной, не хуже броневого листа.

— Не железо, а? — буркнул атаман. — Что же оно такое?

— Не железо! — с готовностью поддакнул Дерюжка. — Но твердое ведь!

— А чего же ракеты сюда стукнули? Ежели ракета на железо летит, то почему сюда полетела?

— Точно, полетела! Дырки вон, какие здоровые!

Дыры с рваными излохмаченными краями слились, срослись в одну — ракеты ударили рядом. Пробоина вышла достаточно широкая, чтобы в нее без труда мог пролезть человек.