Не было ничего, кроме меня самой.

Все остальное было пустотой — без времени, без пространства, без света, без тьмы и в этой пустоте была я. Впрочем, это «Я» не имело никакой формы — у меня не было ни чувств, ни памяти, лишь осознание себя. Хотела бы я знать это «Я» (я — такая) и есть душа? Мне казалось, я хотела это знать всегда, и буду хотеть этого вечно…

Каким-то образом безвременье закончилось. Я стала понимать, что раньше что-то было. Закончилось и отсутствие пространства, я куда-то двигалась.

Что— то двигало меня то в одну, то в другую сторону. Я не понимала, как могу это чувствовать, -снаружи не было ничего, никакой точки отсчета, по которой можно было хоть как-то определить направление движения, я просто знала, что какие-то силы дергают меня то туда, то сюда, как бы вступая в противоборство друг с другом. Казалось, одна сила овладевает мной, чтобы ослабить расшатать и дать возможность другой, противоположной, силе войти в меня в свою очередь. Так продолжалось некоторое время, пока мое осознание себя самой не стало четче и я не стала размышлять, какие силы борются во мне, может быть, добро и зло… или жизнь и смерть.

Меня продолжало толкать в разные стороны, причем амплитуда колебаний сокращалась до тех пор, пока меня не стало буквально перебрасывать то туда, то сюда. Неожиданно и резко борьба эта кончилась. Возникло ощущение движения, все быстрее и быстрее… наконец, стремительный полет в пустоте, и падение…

— Все в порядке, — сказал чей-то голос, — только пришла в сознание чуть позже положенного. Нужно пометить это в ее карте. Какой номер? О, у нее это всего лишь в четвертый раз. Да-да, конечно, отметьте все остальное в норме. Она в сознании!

Голос был женский с каким-то легким и незнакомым акцентом. Я открыла глаза, увидела то приближающийся, то отдаляющийся от меня потолок и вновь закрыла их. Другой голос, с таким же странноватым акцентом, произнес:

— Выпейте это.

Чья то рука приподняла мне голову и в губы ткнулась чашка с жидкостью. Я чуть приподнялась, выпила содержимое и, закрыв глаза, вновь откинулась на спину. Через некоторое время я ощутила прилив сил. Несколько минут я лежала, глядя в потолок и размышляя: где я могу находиться? Мне не доводилось видеть потолок такого цвета — кремово-розового. Внезапно я осознала, что дело вовсе не в необычности потолка (точнее, его цвета), а в необычности и неузнаваемости всего — я ничего не помнила. Я понятия не имела, кто я, где я и как могла здесь оказаться. В приступе панического ужаса я попыталась приподняться и сесть, но чья-то рука помешала мне и вновь у моих губ оказалась чашка с жидкостью.

— Вы в полном порядке, — услышала я женский голос. — Лежите спокойно. Расслабьтесь.

Я хотела спросить ее о чем-то, о чем-то важном, но вдруг ощутила жуткую слабость трудно было даже пошевелить языком. Первая волна страха улеглась, оставив лишь апатию «Что могло со мной случиться? — вяло соображала я. — Может быть несчастный случаи? Может, так чувствуют себя в сильном шоке?» Я не могла найти никакого объяснения, но меня это перестало занимать: ведь кто-то за мной смотрит, кто-то заботится обо мне… и еще эта слабость… с вопросами можно было подождать.

Наверное, я задремала. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вновь открыла глаза, мне явно стало лучше. Ужаса не было осталось лишь удивление, — и некоторое время я лежала, не двигаясь. С приливом сил ко мне вернулось любопытство — захотелось узнать, где я, и я тихонько повернула голову на подушке.

В нескольких метрах от себя я увидела сложное приспособление на колесах нечто среднее между кроватью и троллейбусом и на нем — спящую с открытым ртом женщину громадных размеров. Поначалу мне даже показалось, что женщина эта находится в чем-то, что придает ей такую огромную форму, но, приглядевшись, поняла — это была она сама. Я отвела от нее взгляд и увидела еще два «троллика». На каждом покоилась такая же громадная фигура.

Я стала пристальнее вглядываться в ту, что была ближе всех ко мне, и к своему удивлению, обнаружила, что она выглядела очень молоденькой: двадцать два, ну от силы двадцать три, не больше. Она была довольно симпатичная — свежий румянец, коротко остриженные золотистые кудряшки, ее можно было бы назвать красивенькой, если бы.

Прошло минут десять, и возле меня послышался звук быстрых деловитых шагов.

— Как вы себя чувствуете? — раздался чей-то голос.

Я повернула голову, и на какой-то момент мне показалось, что передо мной ребенок. Вглядевшись в черты лица под белой шапочкой, я поняла, что это лицо женщины, никак не моложе тридцати лет. Не дожидаясь ответа, она протянула руку к кровати и нащупала мой пульс. По-видимому, он был в норме, она удовлетворенно кивнула и сказала:

— Теперь все будет в порядке, Мама.

Я тупо смотрела на нее и не знала, как реагировать.

— Машина уже ждет вас, — самым естественным тоном добавила она, — как, по-вашему, вы сумеете дойти?

— Какая машина? Зачем? — машинально выговорила я.

— Чтобы отвезти вас домой, — ответила она с заученной профессиональной кротостью. — Ну, давайте потихоньку подниматься. — И с этими словами откинула одеяло.

Я машинально взглянула на свое тело, и у меня пресеклось дыхание… Я подняла руку… огромный, толстенный валик белой плоти, в ужасе уставилась на нее, открыла рот и, уже теряя сознание, услышала свой режущий, пронзительный крик…

Открыв глаза, я увидела рядом с собой женщину (обыкновенных, нормальных размеров) в белом халате. На шее у нее висел стетоскоп. Она смотрела на меня с недоумением и растерянностью. Маленькая женщина в белой шапочке стояла рядом с ней и торопливо говорила: «Доктор, она вдруг закричала… так неожиданно… и потеряла сознание».

— Что это? Что со мной? Я не знаю, я совсем не такая… Не могу быть такой… Не могу, не могу, не могу… — Я говорила и не могла остановиться, хотя слышала свои тоскливые завывания как будто со стороны.

Та, которую назвали доктором, по-прежнему выглядела недоуменно-растерянной.

— Что все это значит? — спросила она, видимо, не в первый раз.

— Понятия не имею, доктор, — опять быстро проговорила маленькая. — Это было так неожиданно, как будто ей вдруг стало больно… Но я не знаю, почему…

— М-да… С ней все в порядке, она уже выписана и не может оставаться здесь — нам сейчас понадобится ее место, — сказала доктор. — Я, пожалуй, дам ей успокаивающего.

— Но что случилось?! Кто я?… Это какой-то кошмар!… Я знаю, что я не такая!… П-пожалуйста, р-ради б-бога, скажите мне!… — заикаясь и всхлипывая, умоляла я ее.

— Все в порядке. Мама! — Докторша участливо склонилась надо мной и тихонько дотронулась рукой до плеча. — Вам не о чем беспокоиться. Постарайтесь не волноваться. Скоро вы будете дома.