Признаться, в первый момент, как увидела её, я растерялась. Даже оторопела, на секунду, на мгновение, сбилась с шага, потом остановилась. Смотрела на сестру. Наверное, я никогда не привыкну. Мы с Ладой вместе не росли, у нас не было возможности смотреть друг на друга каждый день, и привыкнуть к нашей внешней схожести. Хотя, что же я перед собой притворяюсь? Мы не просто похожи, мы одинаковые. И сейчас я смотрела будто на своё отражение. У нас даже причёски похожи.

Тот же овал лица, разрез глаз, одинаково синие глаза, и губы мы поджимаем одинаково, я замечала. Ямочки на щеках, светлые волосы до плеч, правда, Лада куда горделивее меня, и по характеру, и по осанке, и смотрит с пристрастием. Я так не умею. Она и ко мне сейчас приглядывается без любопытства, она меня изучает. Правда, почти тут же на её лице появляется улыбка.

— Липа, привет.

Я, наконец, улыбаюсь, и, надо сказать, что улыбка моя искренняя и от души. Первое удивление прошло, и я решила сестрёнке обрадоваться. В конце концов, мы однояйцовые близнецы, говорят, между нами должна быть особая связь. Возможно, я её не чувствую, потому что не помню себя рядом с сестрой? Но не об этом думать после долгой разлуки.

— Лада, ты почему не предупредила? Давно ждёшь?

Мы неловко расцеловались и обнялись. Сестра казалась выше меня ростом, но это из-за туфель на шпильке. Она всегда носила каблуки, я её за это уважала. И одевалась более смело, стеснения в Ладке не было ни грамма. Она собой гордилась и себя любила. А меня от себя сейчас отстранила, отступила на полшага и меня окинула ещё одним внимательным взглядом.

Хмыкнула к чему-то. А я в лёгком смущении одёрнула белую офисную блузку. Кстати, себе я сегодня нравилась. Была одета по праздничному, всё-таки уходила в отпуск, а ещё два дня назад мне исполнилось двадцать семь лет. Меня по этому поводу сегодня поздравляли, даже цветы подарили. Я как раз хотела Ладе всё это объяснить, потом вспомнила, что день рождения был не только у меня, но и у неё. И мы даже созванивались в субботу, но о том, что собирается приехать, сестра не намекнула. И вот она здесь, обнимает меня, разглядывает, надо сказать, с тем же потаённым удивлением, что и во мне просыпается при первом же взгляде на неё. Она проехала почти триста километров, наверняка, для этого есть какая-то серьёзная причина. За все годы Лада приезжала в наш город всего несколько раз, пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать. У нас с ней разные жизни, так уж сложилось, и мы обе с этим давно смирились.

Перезваниваемся по праздникам, держим в курсе основных судьбоносных событий, и на этом всё. Дань вежливости, а не сестринские отношения. Тем более отношения сестёр-близняшек.

Странно.

Ладка на букет в моих руках кивнула.

— Красивые. Путного ухажёра, наконец, завела?

Я тоже на цветы посмотрела, чуть нахмурилась.

— На работе подарили, в честь прошедшего дня рождения.

Лада заметно поскучнела.

— Ясно. А ухажёра завела?

Я глянула на неё с определённым намёком и попросила:

— Перестань. — Опомнилась, нужно ведь звать гостью в дом. — Пойдём. Если бы позвонила, не пришлось бы ждать.

— Да ладно. — Лада направилась за мной к подъезду, по пути поглядывая по сторонам. — Знаешь, я как-то спонтанно собралась. Давно не виделись.

Что есть, то есть. Два года точно прошло после её последнего приезда.

Жила я в квартире бабушки и дедушки. Их обоих, к сожалению, в живых уже не было, мне остались стены, осталась мебель, многочисленные книги и стопка альбомов с фотографиями.

Это предлагалось называть «памятью» и беречь, я не спорила, но это были лишь вещи и стены, и родных людей заменить не могли. Дедушки не стало, когда мне исполнилось тринадцать, я прекрасно его помнила. Это был интеллигентный спокойный человек, преподавал историю в местном ВУЗе, а вечерами любил гулять со мной в сквере по соседству, держал за руку, мы шли по липовой аллее, и дедушка пересказывал мне исторические факты и казусы. Он особенно любил казусы, называл их анекдотами, и смеялся в усы. Когда его не стало, мы с бабушкой долго не могли смириться с потерей. Но всё-таки мы были вдвоём, было с кем на пару погрустить и у кого на плече поплакать. А вот три года назад я осталась одна.

Лада приезжала на похороны бабушки. И это была наша первая настоящая встреча и общение, при печальных обстоятельствах, зато подтолкнувшая нас к разговору по душам. До того момента мы с Ладкой лишь время от времени по телефону разговаривали, и наши беседы носили чисто формальный характер. Бабушке это никогда не нравилось, она неизменно печалилась из-за того, что нас с сестрой в детстве пришлось разделить, и, мало того, развезти по разным городам. Я ещё с детства помню их с дедушкой разговоры на эту тему, негромкими и печальными голосами, когда они думали, что я не слышу или ещё не в состоянии понять, но они говорили про Ладу, и одно время даже надеялись забрать её к себе. Этого не случилось, мы с сестрой повзрослели, и задумываться о том, что кто-то из нас уедет из привычного дома только для того, чтобы расти рядом, взрослые перестали. Лада воспитывалась в доме наших родственников по отцу, у его родной сестры и её мужа, и я знала, что ей там жилось хорошо. Её любили, её баловали, и сестра отказа ни в чём не знала. Своих детей у дяди с тётей не было, и они всю свою нерастраченную любовь перенесли на Ладу. И, если честно, достаток в их доме был куда больший, чем в нашем. Но этому я никогда не завидовала, хотя бы потому, что знала об этом лишь понаслышке. Мы с сестрой и увиделись впервые, когда нам исполнилось по пятнадцать. И я до сих пор помню шок, который испытала при виде неё, и отражение этого шока я видела в её глазах. Будто в зеркало на себя смотрела, видела себя и чувствовала всё то же самое, что отражалось на лице сестры. Но это было лишь первое впечатление, характерами и подходом к жизни мы с Ладой заметно отличались. Сестра была порывистой, страстной, горделивой. Во мне, наверное, всё это тоже присутствовало, но в гораздо меньшей степени. И все свои порывы я умела контролировать, и уж точно никогда не считала, что я умнее или красивее кого-то. А вот Лада искренне верила в то, что она красавица. И эту уверенность она несла через свою жизнь, как знамя. И в своей, отдельной от меня жизни, её это, наверняка, радовало и давало лишний повод полюбоваться собой и покрасоваться перед другими, а вот когда мы встречались, Лада довольно быстро начинала томиться и задумываться. И я её понимала в этот момент, как никто. Не потому, что хотела оставаться неповторимой, как сестра.

Просто это казалось странным и непривычным — видеть рядом своё отражение.

Дом, в котором я жила, был ещё сталинской постройки. Толстые стены, высокие потолки, огромные окна и сквозняки. У нас постоянно сквозило, с этим невозможно было что-то поделать. И поэтому, переступив порог, я тут же сунула ноги в тёплые тапочки. А вот Лада вошла и принялась оглядываться. Правда, уже через пару секунд её поманило большое зеркало в старинной раме. Сестра подошла и придирчивым взглядом окинула своё отражение. Кажется, на меня она порой смотрела точно также.