Любовь Филимонова

За забором

Боже, сколько ягод! Черника — крупная, спелая, сладкая! Каждая веточка каждого кустика увешана темными ягодами. И вся поляна в черничных кустах.

А вон на той, на следующей полянке — ягод еще больше!

Мариха, встав на колени собирала ягоды сначала в ладошку, затем — прямо в рот. Собрала бы впрок — да складывать некуда. Зато можно, сидя здесь, среди черничных кустов, есть ягоды, сколько хочешь.

Сегодня в лагере к завтраку им дали совсем немножко, буквально по горсточке ягод на маленькой тарелочке.

— Наверно в лесу сейчас очень много черники, — грустно сказала Мариха соседке Оле, подружке по отряду. — Вот только пионервожатый наверняка не разрешит нам пойти в лес.

Хоть и находится их пионерлагерь километров за тридцать от города, можно сказать, прямо в лесу, но по всему периметру его окружал высокий деревянный забор — не то, что пойти в лес, даже просто разглядеть сквозь плотные щели досок, что там, за забором, — невозможно.

— Идем, что-то покажу, — тихо проговорила Оля.

В этом дальнем конце лагеря, где сорняки, крапива и заросли дикого кустарника были почти в рост человека, забор был высокий и прочный, как и везде.

Оля оглянулась по сторонам и легко, одним пальцем сдвинула большую доску забора. Оказалось, доска держится лишь на одном большом гвозде сверху.

Открылся лаз, о котором Мариха и не подозоевала.

Оля еще раз оглянулась вокруг и прижала палец к губам.

— Только ты никому… А то, сама понимаешь…

Да, Мариха не ребенок. Уже двенадцать. Она знала это правило: если кто без разрешения покинет лагерь, то могут и домой отправть.

Правда, директриса, Нина Эдуардовна, или, как ее называла Мариха — “тетя Нина”, была маминой подругой детства. Именно тетя Нина и уговорила маму Марихи отправить дочку на лето в ее лагерь, обещая природу, свежий воздух, хороший коллектив их сотруджников.

…По мере того, как Мариха углублялась все дальше в лес, переходя от одной полянки к другой, лес становился все гуще, Только девочка этого не замечала. Глаз радовал сплошной зеленый мохнатый ковер — мох устилал поляны и все пространство меж деревьев и даже упавшие деревья и сучья, возвышавшиеся словно баррикады на ее пути. Лес, чем дальше, — казался красивее, таинственнее. Птичье пение звучало все тише. Ей показалось, что стало темнее. Мариха огляделась. Нет, время обеда, конечно же, еще не наступило. Она еще успеет вернуться к обеду. Просто леревья здесь выше и лес гуще, солнце прячется за ветками, потому и кажется, что темнее. Мариха присела на упавший ствол дерева. Попыталась оттереть руки, испачканные черничным соком. “Ой, наверно, и лицо я тоже испачкала, — уыбнулась Мариха, представляя, какая она сейчас чумазая, и как ребята будут смеяться надо ней. “А особенно Вадим”, — Мариха даже покраснела, представив себе, как этот высокий парень из старшего отряда, вместе с другими пацанами будет бросать ей язвительные реплики. Правда, он редко замечал Мариху, но однажды, нечаянно толкнув ее в дверях столовой, извинился.

Как правило, ребята из старшего отряда, уже почти выпускники школы, свои знаки внимания к “салагам” из младших групп оказывали лишь в виде подзатыльников, веселых, но порой обидных обзывалок и шуточек.

Мариха вдруг вспомнила про обед и немного испугалась.

Главное, не опоздать вернуться к обеду. Чтобы никто не догадался, что она покидала лагерь.

Мариха огляделась. Похоже, прошло уже пару часов, как она здесь бродит по лесу. Наверно, пора возвращаться.

Она задумалась. В какой стороне лагерь? Лесные тропки совсем утионули в траве и кустах. Надо вспомнить, чему их учил географ: деревья с северной стороны поросли мхом… кажется, так. С южной — наоборот, кора светлая, безо мха. …Вот только как угадать, где же их пионерский лагерь — на севере от Марихи, или на юге?

Она пробиралась сквозь молодые елки и колючий кустарник, прислушиваясь, не шумят ли машины на ближайшей дороге, не слышны ли голоса грибников? Колючие ветки молодых суховатых ёлок и густого кустарника царапали ее плечи, руки, и даже щеки. И лес уже казался темным и неуютным. Даже птицы в этой глуши перестали петь.

Тут Мариха окончательно поняла, что заблудилсь. Села на покрытый мягким рушистым мхом пригорок.

Вообще-то она понимала, что если будет долго идти по прямой, то куда-нибудь да выйдет, например, в какую-нибудь деревню. А что, если ее уже хватились в лагере?

Похоже, начало вечереть.

Марихе стало страшно. В густых лесных зарослях ухали-перекликались утробными голосами какие-то птицы. Она бросилась бежать со всех ног, не разбирая дороги, стараясь побыстрее убежать от этих густеющих теней под деревьями, от этих вывернутых бурей корней деревьев, с корнями, торчащими вверх, словно руки лесных чудовищ.

Сколько прошло времени, она не знала.

Вдруг лес поредел, словно расступился перед ней, и Мариха, уже в полном изнеможении, неожиданно для себя вышла на опушку.

Вдалеке увидала цепочку ребят из ее лагеря, впереди шла докторша Татьяна Петровна. Мариха, уже из последних сил, широко улыбаясь, счастливая, что ее приключения в лесной чаще так благополучно закончились, поспешила, прихрамывая, им навстречу. Ей хотелось обнять их всех. Как здорово, что она нашлась! И что они ее ищут!

— Ребята, я здесь! — закричала она и побежала к ним.

Но на лице Татьяны Петровны не был и тени улыбки.

— Я двадцать три года здесь работаю, и — ни одного выговора. А если бы ты там в капкан попала или тебя съели бы волки… или еще что… Меня бы тут же уволили. Да еще выговор объявили бы!

Лица ребят, ее окруживших, тоже не вырадали осоого восторга. Дети поглядывали на Татьяну Петровну, не решаясь сказать Марихе ни слова.

Мариха не понимала, почему они все такие? А ведь ей так хотелось поделиться переполнявшим ее счастьем! Обнять их всех! Ведь она, наконец нашла их, своих друзей. А они нашли ее. Это же так здорово! Настоящее счастье после всех ее приключений в лесных дебрях!

Оля тоже стояла неподалеку вменсте со всеми. Она сначала состроила страшные глаза, а потом уставилась в землю, не говоря ни слова.

— Ребята, я же не нарочно, — сказала, чуть не плача, Мариха.

Ночью Мариха плакала под одеялом, чтобы никто не видел ее слёз. Обидно. Ведь главное, что всё хорошо закончилось!

Утром, после общей линейки, когда они разошлись по корпусам для утренней уборки комнат, Светлана, старшая их комнаты, неожиданно выхватила из