* * *

Москва, Зябликово, общеобразовательный лицей,

13 января, 14 часов 10 минут, наши дни

Долгожданный звонок возвестил об окончании шестого урока, и Оля облегченно вздохнула. Еще один унылый день позади. Терпеть школьную программу для Контактера – та еще пытка, особенно историю или обществознание, которое закончилось только что. Так что сейчас она испытывает двойную радость: одновременно завершился и очередной занудный школьный интервал, и одно из самых занудных его занятий. Жаль, что нельзя прямо сейчас рвануть на базу. До этого предстоит еще предпринять небольшой комплекс конспирационных мер, ставший стандартным за последние пару месяцев. Но сегодня тринадцатое число, воистину счастливый день! Потому что суббота, и завтра в лицей возвращаться не придется, что само по себе уже здорово.

– Урок окончен, – занудный голос преподавателя по обществознанию потонул в шуме возни, мгновенно поднявшейся в классе. – Иоланта Морозова! Пожалуйста, задержись и подойди ко мне!

Неспешно собирающаяся Оля ощутила, как бесцветный взгляд его блеклых, почти рыбьих глаз пытается найти ее глаза, но постоянно теряет цель из-за снующих между ними одноклассников. С момента возвращения в школу она взяла за правило садиться только на задние парты, чтобы поменьше находиться на виду и не притягивать лишних взглядов, которых и без того в избытке. А заодно быть подальше от преподавателей, уделяющих ей повышенное внимание. Поначалу некоторые учителя пытались пересадить ее поближе, стремясь держать на виду ребенка, пережившего ужасную трагедию, но Оля отказывалась наотрез, и давить никто не стал. Все сочли ее замкнутость защитной реакцией психики, в том числе одноклассники, и право на место на последней парте в противоположном от окна ряду было негласно признано за ней. Олин лицей претендовал на современность и даже на некоторую модность, почти все учебные помещения для старших классов были оборудованы одноместными партами, и это упрощало задачу держать окружающих на расстоянии.

Хотя в первую минуту, войдя в свой класс тогда, в ноябре, в день своего возвращения в школу, Оля невольно опешила от неожиданности и несколько секунд молча смотрела на всех, не произнося ни слова. Одноклассники, с которыми она проучилась со второго класса, всегда были для нее кем-то самими собой разумеющимися, и с момента Пробуждения до этого мига она ни разу не задумывалась о том, что увидит их совершенно другими глазами. Зрелище, прямо скажем, оказалось шокирующим для обеих сторон. Пока обалдевшие от удивления одноклассники разглядывали Олю, она, в свою очередь, разглядывала их с не меньшим потрясением. Из двадцати трех человек двенадцать оказались потенциальными Избранными, остальные являлись современными Людьми, в которых вследствие многочисленных мутаций и гибридизаций последние капли той или иной Древней Крови исчезли еще десяток поколений назад. И хотя как раз такое положение вещей было полностью логичным и предсказуемым, представшее перед Олей зрелище все равно стало для нее печальной внезапностью. Смотреть на тех, к кому ты привыкла с малых лет, и видеть перед собой кривых-косых бедолаг с тем еще набором различных мутаций – как-то не очень ожидаешь такого.

К тому моменту все преподаватели школы уже пообщались с Варварой, хоть никто из них и не был в состоянии этого запомнить, и потому неловкая ситуация разрешилась быстро. Учитель, проводивший тогда урок, к слову, это было вот это самое обществознание, поспешил проявить профессионализм и усадил Олю за парту, сразу же включив ее в учебный процесс. На перемене вокруг нее даже толпа не успела собраться – в помещение со звонком вошел чуть ли не весь педсовет в полном составе. Директор лицея посетовала, что все ждали Олю с утра, и когда она не явилась к первому уроку, решили, что ее возвращение откладывается. Ей даже пытались звонить на мобильный, но абонент был не в сети. Оля запоздало вспомнила, что во время поисков нефелима на дальневосточном экономическом форуме перевела телефон в авиарежим, чтобы он случайно не зазвонил в тот момент, когда она концентрировалась, делая вид, что разговаривает по мобильному. Та операция закончилась для нее слишком быстро и совсем не так, как хотелось, и перевести телефон в обычный режим она забыла. В общем, все очень сожалеют, что не встретили ее на пороге школы и так далее, но изо всех сил сочувствуют ее горю и безумно рады видеть ее вновь, живой и выздоравливающей.

Олину растерянность восприняли с пониманием, к самой Оле все отнеслись с сочувствием, и директор лицея особо подчеркнула, что теперь Олю зовут не Оля, а Иоланта, призвала всех уважать ее выбор и проявлять всяческое участие. Поначалу все так и было. Для надежности Оля избрала тактику замкнувшегося в себе молчуна, и первые несколько дней одноклассники и просто знакомые из соседних классов пытались не докучать ей расспросами, одновременно не оставляя одну. Ее даже хотели провожать до дома небольшими компаниями, и пришлось вежливо настоять на том, чтобы провожающие ограничились сопровождением до метро. Когда выяснилось, что теперь Оля живет в центре и ехать туда сорок минут с пересадками, добиться согласия стало несложно. До конца месяца все шло спокойно, потом ситуация начала меняться.

На первый взгляд отношение к ней осталось прежним, но эмоциональные впечатления от произошедшей с Олей трагедии начали блекнуть, и позиция окружающих перестала быть однородной. Поначалу это выражалось в том, что она стала фиксировать ведущиеся у себя за спиной пересуды. Никто не ожидал настолько кардинальных изменений в ее внешности, и это, понятное дело, стало предметом всеобщего интереса. Парни в один голос заявляли, что она стала секси, прямо суперкрасотка, разве что бедра худоваты, но это фигня. Девчонки упирали на то, что это результат пластических операций и радоваться тут нечему. Женская аудитория разделилась на две части: одна завидовала неявно, другая более агрессивно, все сильней наполняясь негативом, рано или поздно трансформирующимся во враждебность. Но в глаза Оле никто ничего не говорил, внешне все было, как прежде, и никто из новоявленных доброжелателей не догадывался, что она в курсе ведущихся за спиной обсуждений. До поры до времени это не мешало, но после новогодних праздников поток негатива явно усилился, причем как-то слишком уж резко для каких-то десяти дней. Занятая своими делами Оля не сразу зафиксировала произошедшие изменения, и теперь стоило отнестись к этому более внимательно.

– Иоланта Морозова! – Преподаватель по естествознанию повысил голос. – Ты меня слышишь?

Оля кивнула учителю, сложила в небольшой рюкзачок учебник с тетрадью и не спеша направилась к нему.

– Иоланта! – Павел, тот самый, с которым они неплохо дружили, когда им было по двенадцать, дождался, когда она подойдет ближе: – Ты домой? Я тебя провожу, о'кей? Давай рюкзак!

– Я могу сама донести, – Оля привычно придала голосу интонации замкнутости.