* * *

Тяжелый неповоротливый корабль ткнулся тупым носом в песок. Одноглазый германец в медном шлеме, помятом ударами вражеских мечей, спрыгнул в воду, добрел до берега с концом веревки в руках и дважды обмотал ее вокруг волосатого ствола пальмы. Вслед за первым с корабля посыпались остальные воины, после долгого морского перехода всем не терпелось ощутить под ногами твердую землю. По сходням перевели на сушу уцелевших коней. Последним спустился на берег вождь вандалов Руст, который привел своих соплеменников в этот жаркий край.

Он отдал несколько отрывистых команд, и воины разделились: одни вытягивали корабль ближе к берегу, чтобы его не унесло начинающимся приливом, другие принялись собирать топливо для большого костра, третьи отправились прочь от моря искать воду и пищу, а заодно выяснить, нет ли поблизости местных жителей.

Арнульф, молодой воин из племени бургундов, был среди тех, кто вытаскивал на берег корабль. Он радовался тому, что кончилось, наконец, плавание: море казалось ему ненадежной, предательской стихией, в которой могут таиться тысячи незримых опасностей. Конечно, на суше опасностей тоже хватает, но эти опасности простые, знакомые, которым можно противостоять при помощи верного меча и боевых товарищей, всегда готовых прикрыть твою спину.

В море же никогда ни в чем нельзя быть уверенным, никогда не знаешь, что принесет тебе следующий день. Вот и на этот раз опытный кормчий Сумах из германского племени герулов уверял вождя вандалов, что они доплывут до африканских берегов самое большее за неделю, но возле страшного мыса Сцилла на их корабль внезапно обрушился жестокий шквал, и их унесло чуть ли не к самым Геркулесовым столбам. Во время бури они потеряли пятерых воинов и мачту, так что всем оставшимся в живых пришлось сесть на весла.

Самое же печальное, что во время этого шторма погибла половина их лошадей. К счастью, сам корабль уцелел, кормчий сумел найти по звездам верный путь, и вот наконец они добрались до Африки, но вместо недели на это ушло полтора месяца…

Рядом с Арнульфом тянул канат одноглазый коренастый вандал в медном шлеме. Один из соплеменников ткнул его в бок и насмешливо спросил:

– Неужели тебе не жарко в этой шапке?

– Может, мне и жарко, – отозвался одноглазый, – да только я ни за что ее не сниму, пусть даже окажусь в аду! Эта медная шапка столько раз спасала мне жизнь, что стала моим лучшим другом!

Наконец они оттащили корабль достаточно далеко от полосы прибоя.

Арнульф огляделся по сторонам.

Здешние места ему определенно не нравились: выжженные солнцем пески, среди которых поодаль одна от другой высились перистые пальмы. Это ничуть не напоминало ему родные места, густые тенистые леса по берегам широкого Рейна.

Впрочем, печалиться и смотреть в прошлое – занятие, недостойное настоящего воина. Он дал слово верности вождю вандалов, и он будет верен этому слову. Руст – славный вождь, так в один голос говорят все его люди. Он храбр, как лев, в бою всегда сражается впереди всех, никогда не поворачивается спиной к врагу, никогда не оставляет без помощи своих людей, попавших в передрягу. А самое главное – он удачлив во всех своих делах, он захватывает много добычи и честно делит ее между своими воинами. Оттого он получил среди своих соплеменников прозвище Руст Счастливчик.

Сюда, на этот пустынный, выжженный солнцем берег, они приплыли, потому что Руст прослышал о древнем и богатом городе Карфагене. Ему говорили, что некогда Карфаген был великим и могущественным городом, соперником самого Рима.

Правда, с тех пор он пришел в упадок, былое могущество Карфагена миновало, но и теперь там можно взять сказочную добычу. А значит, и Арнульфу перепадет неплохая часть.

От этих мыслей Арнульфа отвлек шум поодаль от берега. Там появились двое из воинов, отправившихся на разведку. Они возвращались, таща за собой смуглого полуголого старика, который оглашал окрестности жалобными воплями, и двух коз, которые вторили своему хозяину.

Коз тут же разделали и повесили над костром, туземца подвели к Русту и заставили опуститься на колени.

Руст выпрямился во весь свой огромный рост и грозно поглядел на старого туземца.

– Как тебя зовут? – осведомился он грубым, хриплым голосом, внушающим страх врагам и пленникам.

Старик что-то жалобно заверещал, Руст нахмурился пуще прежнего и продолжил:

– Впрочем, меня мало интересует твое жалкое имя. Скажи лучше, где поблизости можно взять воду. Хорошую пресную воду.

Старик снова залопотал по-своему.

– Должно быть, он не понимает нашего языка, – предположил кто-то из воинов, с интересом наблюдавших за развлечением.

– Поджарить ему пятки – сразу поймет! – отозвался другой. – Помнишь того латинянина, которого мы захватили пять лун назад? Он тоже делал вид, что не понимает, чего мы от него хотим, а стоило его как следует подпалить, как он отдал нам свое золото. Правда, этого золота у него было мало…

– Если ты не понимаешь про воду, старик, может быть, ты поймешь про Карфаген? Ты знаешь, где он расположен?

Тут старик перестал лопотать, он выпучил глаза и громко воскликнул:

– Кар-фагена, Кар-фагена! – и возбужденно замахал руками, указывая на восток.

– Да, и звезды говорят мне, что Карфаген лежит к востоку от этих земель! – поддержал старика кормчий Сумах.

– Так, может, ты доведешь нас до Карфагена, старик? – спросил Руст, по-прежнему грозно хмуря брови.

Старик снова что-то залопотал и показал на своих коз, жарящихся над костром.

– Вот как! – Руст засмеялся. – Ты едва избежал смерти, старик, но уже требуешь возмещения своих потерь? Ладно, я заплачу тебе за коз, щедро заплачу!

Он достал из кожаного кошеля золотую монету и показал ее туземцу. Глаза у того загорелись, он потянулся за монетой, но Руст с усмешкой спрятал ее обратно и проговорил:

– Э, нет! Сперва приведи нас в Карфаген – а потом уж получишь эту монету, и еще одну такую же!

Руст достал из кошеля две монеты, позвенел ими в кулаке и строго повторил:

– Карфаген!

Темная машина остановилась перед высоким глухим забором. Бесшумно открылись автоматические ворота, и машина медленно въехала внутрь. Участок был большой и тщательно ухоженный – клумбы, цветущие кусты, красиво постриженные хвойные деревья. На участке стояла полная, удивительная тишина. Не слышно было детских голосов, и музыка не звучала в отдалении, даже птицы молчали. Да и были ли они здесь, эти птицы…