Майго

Бесчувственность

Мой день.

Сегодня научно практическая конференция, но я не чувствую ни страха, ни волненья, меня окружают лишь голые мысли, с которыми я живу уже 10 лет.

Бесчувственность – это состояние полной потери эмоций, и страдающих от него людей считаю жестокими, бессовестными и опасными. Людям стало легче от нашего появления, ведь они нашли общую проблему, объединяющую их и спасающую от ответственности.

Я никогда не понимала, почему отсутствие эмоций у человека приравнивается к его неспособности ценить и любить, разве для этого нужны чувства?

В школе начала проявляться моя бесчувственность, и я ясно помню тот день, после ежегодного тестирования. Тогда я узнала, что такое презрение, ненависть, жалость и бесчеловечность. Друзья. Спасибо.

Мои родители были напуганы, они жалели меня и, кажется, уже были готовы проститься со мной и запереть в психиатрической лечебнице.

Бабушка спасла меня. Она забрала меня в деревню, где о моём диагнозе никто не знал, особенно после того как родители внесли крупную сумму.

Теперь моя жизнь протекает спокойно, еженедельно хожу на консультацию с психологом, которая длиться пять минут, а так всё, как у остальных. Хожу на пары, встречаюсь по выходным с друзьями, навещаю бабушку, и до сих пор никого не убила.

Я видела, как приехала карета психиатрической помощи, и насильно затащили молодую девушку, заломив ей за спину руки, в машину. За ними бежал парень, приговаривал: «Да как так? Нет… Как так? Почему? Господи, да за что же?» – держа на руках годовалого ребёнка.

Все знали значение этой картины, прохожие глазели и перешёптывались, соседи выходили на балкон, со всех сторон слышалось: «Донесли».

Именно такая учесть ждёт людей, которых обвинят в бесчувственности и докажут это.

Раньше люди бегали от военкомата, а теперь… Теперь они бегут от комитета здравоохранения.

За что же? Слухи расходятся со скоростью звука. Она не плакала на похоронах своего дяди, а доказали это с помощью видео. Ведь погребение тела родственника – это подходящее время для поисков бесчувственных и записи происходящего на камеру. Кто человечней?

Время пришло.

– Следующей к защите приглашается Жан-Ласте Анастасия.

Я прошла к трибуне и начала свою речь: «Добрый день слушатели, сегодня я хочу представить вам исследовательскую работу об "Основах бесчувственности". Цель моей работы – изучить причины возникновения данного заболевания, способы его лечения и диагностики. В наше время эта проблема обретает глобальный характер, поэтому дополнительной целью я выдела определение слоёв общества наиболее подверженных данному заболеванию.»

В зале послышался недовольный шёпот, потому что моя работа с этого момента уже считалась противоречащей научным исследованиям, так как в нашей стране бесчувственность не считается заболеванием. Но я продолжила: «В ходе своей работы я посещу психиатрическую больницу, где изучу все данные, полученные в процессе лечения пациентов, у которых была зафиксирована бесчувственность. Посещу тюрьму, где есть заключённые по причине бесчувственности, изучу их мотивы и также исследую их на наличие нарушений, схожих с нарушениями пациентов лечебницы. Во время стажировки изучу результаты исследований их научных центров, сравню со своими, предположу причину возникновения бесчувственности и слои общества, подверженные этому заболеванию.»

Тома.

К посещению психиатрической больницы я готовилась долго, тщательно подбирала нужную лечебницу, знакомилась с докторами, и смогла договориться о практики на месяц. Таким образом я попала в 46 региональную больницу, когда поступает большинство бесчувственных.

Ни в одной больнице вы не встретите более искренних людей, чем здесь. Может и неприятную, но правду вы точно узнаете, даже когда не хотите.

Я работала с детьми, проходящими ежегодное обследование, мы играли, читали книги, смотрели мультфильмы и собирали пазлы. Кажется, что эта профессия просто идеальна, но четверти детей, после наших игр назначалась консультация или госпитализация. Недостаточно бурно порадовался победе, не заплакал от просмотра мультфильма, слишком мало общался со сверстниками и так далее. Если почитать записи врачей, следящих за процессом, становится непонятно, как они до сих пор не посадили меня в белую комнату.

После своей смены я помогала заполнять медицинские корточки, выдавать лекарства, а вечером работала в архиве изучая истории болезней, выискивала схожие симптомы, но об этом я скажу в своей работе. Сейчас же я хочу рассказать о том, чего там быть не может, а именно личного опыта.

И мой опыт живёт с именем Тома, ей 13 лет, 12 из которых она прожила здесь. Познакомилась я с ней на очередном обходе. Но изначально прижило её за молоденькую практикантку или волонтёра, не первый год помогавшего здесь, потому что она помогала медсёстрам, звала нужных пациентов, и те, находясь подчас в глубокой депрессии, слушались её. Принадлежность Томы к числу проходящих лечение я поняла, когда та подошла за своей дозой лекарства, это был чистый дофамин, один из самых сильных наркотиков, известных на данный момент. Тогда я впервые заинтересовалась ей.

Тома Мерлин-Грей 2063 года рожденья. Диагноз: глубокая депрессия. Симптомы: отсутствие дофамина, серотонина, норадреналина. Назначен приём синтетических нейромедиаторов, работа с личным психологом, бассейн, групповые терапии, ежемесячные выезды в природные заповедники.

Таковыми были записи её медицинской книжки. Никаких данных с электроэнцефалографии, снимков МРТ головного мозга, и в этот момент я поняла, что не могу оставить её без внимания.

На следующей день я встретилась с ней, и попросила в свободное время дать интервью. Тома согласилась, и мы встретились с ней на вечерней прогулке и начали общаться:

– Привет, меня зовут Анастасия, я прохожу здесь практику, и вчера встретив тебя, перепутала с работником лечебницы.

– Да, такое часто бывает, матери пациентов часто просят мой номер телефона, чтобы расспрашивать о состоянии их сыночков и дочурок, но у меня, как и у всех пациентов нет мобильного телефона. Но я привыкла к этому и всегда рада помогать медсёстрам в уходе за другими.

– Ты можешь рассказать немного больше о себе, как ты здесь оказалась?

– Точно, я ведь не представилась. Меня зовут Тома Мерлин-Грей, живу уже 13 лет. Можно сказать, что лечебница, это мой родной дом, потому что в возрасте одного года я была помещена здесь, для стабилизации выработки нейромедиаторов. Из-за того, что я была совсем маленькой, а заболевание вроде депрессии и таких маленьких детей невероятно редки, поэму моё недомогание приписали к повреждениям головного мозга. И я жила вон в том здании.

Тома указала на неврологический корпус и задумалась.

– А как реагировали твои родители?

– Свою