Посвящается Клодетт

Я — легенда.

Смерть не властна надо мной, недуги обходят меня стороной. Взглянув на меня, вы затруднитесь определить мой возраст, а ведь я родился в 1330 году от Рождества Христова, больше шестисот семидесяти лет назад.

За свою жизнь я примерил на себя множество ремесел: был лекарем и поваром, книготорговцем и воином, учителем языков и химии, днем — служителем закона, а ночью — вором.

Но прежде всего я — алхимик. Настоящий алхимик.

Меня признавали величайшим алхимиком, у меня просили помощи короли и принцы, императоры и даже сам Папа Римский. Я мог превращать обычный металл в золото, из обыкновенных камней творить драгоценности. И это еще не все: мне посчастливилось раскрыть тайну вечной жизни, надежно спрятанную в книге древней магии.

Но сейчас настали черные времена: мою дорогую жену Перенель похитили, а книгу украли. Без этой книги нас обоих настигнет старость. Когда луна завершит свой полный цикл, мы оба зачахнем и умрем. И восторжествует то зло, с которым мы так долго боролись. Древняя раса вновь захватит нашу планету и сотрет человечество с лица земли.

Однако я не сдамся без боя.

Ибо я — бессмертный Николя Фламель.

Из дневника Николя Фламеля, алхимика,

написано сего дня, в четверг, 31 мая,

в Сан-Франциско, городе, приютившем меня

— Нет, скажи кому в Сан-Франциско взбредет в голову напялить пальто посреди лета? — спросила Софи Ньюман, прижимая к уху блютус-наушник.

С другого конца континента ее подружка Элли отлично разбирающаяся в моде, ответила:

— Это смотря какое пальто.

Вытерев руки о тряпку, заткнутую за лямки фартука, Софи вышла из-за стойки пустующей кофейни и подошла к окну. Из машины, припаркованной через дорогу, вылезли какие-то люди.

— Тяжелые черные шерстяные пальто. А в придачу к ним перчатки и шляпы. И очки темные. — Софи прижалась лбом к стеклу. — Даже для этого города явный перебор.

— Может, они из похоронного бюро? — предположила Элли.

Голос ее то пропадал, то вновь появлялся в наушнике. Где-то на заднем плане звучало нечто громкое и мрачное. То ли «Лакримоза»,[1]то ли «Аморфис».[2]Элли так до конца и не вышла из готического периода своей жизни.

— Может, — с сомнением ответила Софи.

Она болтала с подругой по телефону, когда несколько минут назад заметила эту странноватую машину. Длинная и лоснящаяся, она словно возникла из старого черно-белого фильма. Машина проехала мимо окна, и солнечный свет отразился от ее тонированных стекол, на мгновение озарив убранство кофейни теплым янтарным светом, слепящим глаза. Проморгавшись и прогнав скачущие перед глазами пятна, Софи увидела, как машина развернулась у подножия холма и медленно двинулась обратно. Даже не посигналив, она припарковалась перед «Книжной лавкой», что находилась через дорогу.

— Боевики мафии? — пафосно предположила Элли. — Мой папан знает одного мафиози. Но тот ездит на «тойоте-приус», — уточнила она.

— Не-а, это точно не «приус», — ответила Софи, смерив взглядом машину и двух здоровяков, выбравшихся из нее.

Они стояли на улице, закутанные в плотные пальто, перчатки и шляпы, и тщательно скрывали глаза за огромными очками.

— А может, они замерзли? — выдвинула еще одну гипотезу Элли. — Разве в Сан-Франциско не бывает холодно?

Софи Ньюман бросила взгляд на часы и термометр, висящие на стене за стойкой.

— Сейчас пятнадцать минут третьего… и двадцать семь градусов тепла. Поверь мне, они не замерзли. Скорее уж просто померли. Подожди-ка… — перебила она саму себя, — тут кое-что происходит.

Распахнулась задняя дверь, и из машины неуклюже выбрался третий «кабан», еще здоровее первых двух. Когда он закрывал машину, солнце на секунду коснулось его лица, и Софи успела заметить, что кожа у него нездорового землисто-серого цвета.

Она отрегулировала громкость.

— Так-так… Видела бы ты, кто сейчас вышел из машины! Большой такой бугай с серой кожей! Серой! Это кое-что проясняет. Наверное, у них какое-то кожное заболевание.

— Я тут смотрела документальный фильм «Нэшнл джиографик» про людей, которым нельзя находиться на солнце… — начала было Элли, но Софи ее уже не слушала.

Из машины появился четвертый.

Это был низенький, щегольского вида малый в отутюженном темно-сером костюме-тройке, который хотя слегка и вышел из моды, но несомненно был сшит на заказ. Отливающие металлом седые волосы были зачесаны назад и собраны в тугой хвост. Аккуратная треугольная бородка, местами прореженная сединой, скрывала рот и подбородок. Человек отошел от машины и ступил под полосатый навес, закрывающий лотки с книгами возле магазина. Он взял с лотка книжку в яркой обложке и повертел в руках. Тогда-то Софи и заметила, что на нем серые перчатки. Жемчужная пуговица у запястья блеснула на солнце.

— Они в магазин идут, — сказала она в наушник.

— А Джош там еще работает? — тут же спросила Элли.

Софи проигнорировала этот внезапный интерес. То, что ее лучшей подруге нравился ее брат-близнец, было почти на грани фантастики.

— Вообще, да. Я ему позвоню и узнаю, в чем дело. И сразу перезвоню тебе.

Она нажала «отбой», вытащила наушник и рассеянно потерла горячее ухо, зачарованно разглядывая низенького человека. Было в нем что-то такое… что-то необычное. Может, он модный дизайнер, или кинопродюсер, или, на худой конец, писатель? Она и раньше замечала, что некоторые писатели любят вырядиться. Ладно, пусть зайдет в магазин, а потом она позвонит брату и потребует у него полный отчет.

Софи уже собралась отойти от окна, но тут серый человек стремительно повернулся и посмотрел как будто прямо на нее. Под навесом его лицо находилось в тени, но все равно на какой-то миг в его глазах загорелись огоньки.

Софи знала — точно знала, — что этот маленький серый человек не может ее увидеть: она стояла на другой стороне улицы за стеклянной витриной, в которой отражалось яркое полуденное солнце. За этим стеклом она невидима.

И все же…

И все же в тот миг, когда их глаза встретились, у Софи побежали мурашки по шее и рукам, а в затылок будто бы дунул ледяной ветер. Она ссутулила плечи и мотнула головой, взмахнув светлыми кудрями. Этот взгляд длился всего мгновение, и человек сразу отвернулся, но Софи была уверена, что он смотрел прямо на нее.