Олег Рудковский

Бегунок

Бегунок зашвырнул школьную сумку в угол прихожей и, возникнув на пороге кухни, где были родители, с ходу объявил:

— Шибздик смылся!

Мама хлопотала возле плиты. Она обернулась через плечо и уставилась на сына, позабыв на время о готовке. И отец уставился — поверх журнала, который он штудировал, умастившись за кухонным столом. Бегунок любезно ответил на каждый взгляд, после чего невозмутимо прошествовал к раковине, на ходу засучивая рукава.

— Серьезно говорю! Иду сейчас со школы, гляжу: на ветке сидит. Звал его, но он чего-то тормозит… Не удосужился, короче. Сами можете посмотреть, на нашем дереве.

Не говоря ни слова, мама отошла от плиты и приблизилась к окну. Папа тоже присоединился, отложив на время журнал. Вдвоем они молча взирали на дерево, росшее во дворе. Уточнять, куда именно нужно смотреть, не было необходимости, так как дерево под окнами торчало единственное в своем роде. Бегунок, закончив мыть руки, втиснулся между родителями и тоже занялся созерцанием.

— Не видно, — констатировал, наконец, папа.

— Может, улетел уже, — предположила мама.

— Улетел, конечно, — согласился папа. — Надо соседям сказать, пока не поздно. Вдруг он еще где-то рядом?

— Уже долбился, — сообщил Бегунок. — Дома нету. И форточка открыта. Он, видать, через нее порхнул.

— Он у них всегда в клетке сидел, — резонно заметила мама.

— Может, прогрыз. — Бегунок пожал плечами.

Последняя фраза вернула обоих родителей к реальности, и теперь они воззрились на него.

— Так! — Мама живо сменила тон, забыв о Шибздике. — Ты руки вымыл? Давай за стол, сейчас обед будет.

Бегунок бросил последний взгляд на дерево. Нет, не видно. Сгинул Шибздик. Жалко. Бегунок уселся напротив папы, который вновь нырнул в свое гнездо за журналом. Мама вернулась к плите: там у нее что-то шкворчало и трескало. Бегунок внимательно изучил обстановку на кухне, по очереди оглядел обоих родителей, почесал тыковку и огласил личное наблюдение:

— Несправедливость кругом!

— Ты о чем? — Папа высунул из гнезда один глаз.

— Вы в субботу балдеете, а я до обеда в школе торчу. Мама вон готовит в свое удовольствие, ты журнальчик читаешь себе. Весело! А мне еще и сочинение задали на понедельник. Я с утра думал: чего мне не хватает для полного счастья? Сочинения!

— Дурашка! — легко отозвалась мама, не оборачиваясь от плиты. — Радуйся, самое золотое время. Потом будешь вспоминать, захочешь вернуть, а поздно будет.

— Я вот не хочу ничего возвращать, — уведомил папа из гнезда. — Лучше уж работать, чем учиться. Отработал, и гуляй себе. Ни тебе экзаменов, которых полгода ждешь и трясешься. Ни тебе зубрежки до полуночи. Да и веселее работать, в конце месяца какая-то, но отдача.

— В школе тоже отдача! — запальчиво возразила мама. — Оценки. Хорошо учись — тебе пятерки. Не учишься — кол тебе.

— Оценки на хлеб не намажешь, — буркнул папа. — Абстракция. Учись хорошо — и все в жизни будет прекрасно. А потом из-за одной тройки в конце года все псу под хвост! И что, жизнь пошла прахом из-за этого?

— Так не получай тройки! — фыркнула мама.

— Не получишь, ага, — неопределенно проворчал папа.

Бегунок обождал несколько секунд и, удостоверившись, что перепалка завершена со счетом «ничья», вновь вырулил на свою тему.

— О чем писать-то? Сочинение.

— А на какую тему? — сообразил уточнить папа.

— Сказали, на свободную…

— Раз на свободную, значит, смело выдумывай себе тему и пиши, о чем хочешь, — обрадовался папа. — Рамок-то никаких нет. Хоть о себе напиши. А не придумаешь, залезь на Яндекс да скачай, что хочешь.

— Чему ты ребенка учишь! — возмутилась мама.

— Не, не прокатит, — поспешил заверить Бегунок, пока не развернулась очередная словесная баталия. — Только не у нашей училки. К тому же, она за мной следит. У нее вечно, чуть что — Бегунок виноват.

— Вадим, у тебя имя есть! — строго заметила мама.

Бегунок пожал плечами, как бы говоря тем самым, что для него разница не принципиальна. На столе образовалась тарелка, на которой лежали какие-то солнечные кругляши и дымились.

— Это чего? — спросил Бегунок, настороженно принюхиваясь.

— Сырники решила сообразить. — Мама издала смешок, что было ей вовсе не свойственно: как смущенная девица, отважившаяся на первую самостоятельную кулинарную вылазку. — Надо же как-то разнообразиться. Чем еще рутину придавить?

Бегунок, однако, маминого настроя не разделял.

— Я мяса хочу, — буркнул он.

Улыбка мамы испарилась.

— Ешь, давай! Полезно.

Бегунок отщепил краешек и осторожно положил в рот. Выражение удрученного философа на лице сменилось восторгом.

— Блин, вкусно!

— Вот так, я же говорила!

Он схватил горячий кругляш и, обжигаясь, стал запихивать его по кусочкам в рот. Воцарилась сравнительная тишина, когда все трое поглощали сырники; папа воровал еду из гнезда, не высовываясь. За тишиной, как показалось Бегунку, все дружно забыли о насущных проблемах и мучительных вопросах. Он решил выправить ситуацию, наставив родителей на истинный путь.

— Может, написать сочинение про то, как родители кайфуют по субботам, пока их дети вкалывают? — предположил он.

Папа полностью вылез из гнезда.

— Бегунок, вы борзеете!

— Кажется, меня никто тут не слышит! — отчаянно воскликнула мама.

— Ну чего ты психуешь, — успокоил папа. — Он сам себя так зовет, друзья так его зовут. Главное, что ему нравится. Сама же знаешь, самое больное место детей — фамилия. А ему повезло. У меня, к примеру, был в детстве один приятель — Благонасущный. Фамилия такая. И был он для нас пожизненным «Благой». А потом я узнал, что и отец его, когда маленький был, тоже слыл «Благой». Соответственно, дед угодил в ту же категорию. Такое родовое дерево «Благ». Так что ты радоваться должна, госпожа Бегункова. Фамилия-то породистая.

— Очень мило! — отозвалась мама странным тоном, состроив гримаску.

Бегунок придирчиво вгляделся в маму, потом в папу, ничего не понял и приналег на сырники. Когда тарелка заметно опустела, он решил взяться за предков всерьез.

— Так о чем писать, скажет мне кто-нибудь в этом доме или нет?!

— Напиши про Шибздика, — подсказала мама.

— Чего о нем писать? — изумился Бегунок. — Сидел в клетке, теперь смылся. Точка, конец сочинению.

— Напиши, какой он был хороший.

— Был хороший, потом смылся. — Бегунок поморщился. — Чушь какая-то.

Мама пожала плечами, показывая этим, что сделала все возможное. Похоже, с этой стороны печать сорвана, дальше — глухо. Бегунок молча уставился на отца, требовательно выжидая. Папа вроде бы сообразил, что сачкануть не удастся, и даже на время отложил свой журнал, с головой выбравшись из привычного гнезда.

— Сочинение, говоришь на свободную тему? — уточнил папа для ориентировки. Бегунок с