Сергей Обжогин

Жуть

Зловещая чернота.

Существуют вещи, которые не поддаются здравому смыслу, они выходят за пределы нашей логики и понимания. Люди, ставшие свидетелями сверхъестественных явлений, не могут объяснить их простыми словами. Зато эмоции от пережитого у них бьют через край. Как правило, со временем впечатления замываются и тускнеют, поэтому я спешу каждый случай перенести на бумагу.

На днях необычной и жуткой историей со мной поделилась подруга нашей семьи. Её зовут Татьяна. Они вместе с моей женой когда-то заканчивали медицинский колледж и жили в одной комнате общежития. Дружбу поддерживают до сих пор. Хотя в последнее время встречаемся редко, больше созваниваемся.

Татьяна работает по профессии, исполняет обязанности медсестры в нашей областной больнице. Несколько трёхэтажных корпусов советской постройки расположились почти на краю города. Я бы назвал это таким местом, где по-соседству живут и радость исцеления, и мучительные страдания. Здесь очень хрупкая грань между жизнью и смертью. За двадцать лет работы Татьяна насмотрелась там всякого. Но в этот раз она пережила самый настоящий ужас. Столь странное мистическое явление, свидетелем которого она стала, невозможно истолковать разумным способом. У меня нет сомнений в правдивости её слов, да и зачем ей врать, мы же уже далеко не дети, решившие позабавиться страшилками. Порывшись в интернете, я обнаружил множество подобных случаев, ими охотно делятся медицинские работники. Кому, как не им знаком феномен смерти, именно с ним и связано большое количество различных загадочных происшествий. Буду писать от имени Татьяны.

«Стояла поздняя осень. В то ночное дежурство погода была просто отвратительная. Мокрый снег с дождём подгонял буйный ветер. Капли с силой бились о стёкла окон.

Мой стол находится рядом с палатой, где лежат, так скажем, безнадёжно больные пациенты. К ним у нас особое отношение. Всегда с девчонками стараемся им улыбаться, всячески хотим их приободрить, пытаемся наполнить их последние часы жизни добротой и лаской. Мы сами понимаем, что даём им лишь ложные надежды. Я не считаю, что мы поступаем плохо. Вы меня понимаете… Редко, кто оттуда выходит на своих ногах. Обычно обитатели этой палаты переезжают в морг, а потом…Про себя я их называю «обречённые», или «палата обречённых». Если человека помещают туда, то ничего хорошего, как правило, ждать не стоит. Порой оттуда я слышу горячие молитвы о спасении, и у меня наворачиваются слёзы на глаза. Иногда молитвы помогают и случается чудо, но это происходит очень очень редко.

Того пожилого мужчину доставили нам из одной больниц района. Насколько я знаю, он стал жертвой ошибочного диагноза. Это самый распространённый просчёт сельских хирургов. Да и сам мужчина тоже хорош, несколько месяцев глушил боль в животе обезболивающими средствами, думал само пройдёт. Всё одно к одному, и вот результат.

Сама не знаю почему, но я к нему заочно прониклась неприязнью. Присутствовало в нём что-то нехорошее. Вёл мужчина себя отчуждённо. Мне казалось, он затаил злобу на весь мир. По крайней мере, я так думала. Соседи по койкам тоже это чувствовали, за три дня, которые он был здесь, с ним никто не разговаривал. Родственников у него, похоже, не имелось, навещать его никто не приходил. Операции у него как таковой не было. Хирурги разрезали, посмотрели, дело плохо, и зашили обратно.

Лицо у мужчины грубое, желчное. Он на всех смотрел исподлобья, с недоверием. Не могу выгнать из памяти его впалые жуткие глаза. Тело его покрыто многочисленными татуировками, на пальцах синели перстни. Не трудно догадаться, где были сделаны эти наколки.

Стрелки на часах приближались к трём часам ночи. Помню, в каком-то фильме я слышала, что в это время наступает самый разгул нечистой силы. А для меня это самое спокойное время – пациенты спят. Я сидела, отгадывала сканворды. Когда это занятие наскучило, я стала рассматривать календарь на стене. Хотела подгадать, на какие числа выпадают мои смены в новогодние праздники. Дверь в палату, про которую я говорила, у нас всегда открыта. Чтобы услышать зов помощи тяжелобольных, мы её никогда не закрываем.

Тусклый свет из коридора на несколько метров проникал вглубь палаты и едва заметно освещал того самого пациента. Я чувствовала – он не спал. Глаза его были открыты и смотрели прямо на меня. Я ощущала его взгляд на себе. Мне это было очень неприятно. В палате раздавалось сопение и негромкий скрип кроватей. На мужчину я старалась не смотреть, но мои глаза то и дело обращались в ту сторону. Внезапно боковым зрением я увидела, как рядом с его кроватью начинает сгущаться темнота. Сначала мне подумалось, что это обман зрения, и я не обратила особого внимания. Списала всё на утомление. Тёмный сгусток продолжал расти. Чтобы рассмотреть всё получше, я поменяла угол зрения. Темнота тут же рассеялась. Ухмыльнувшись, я отвернулась, но тут краешек правого глаза снова уловил тёмное пятно. Вернее сказать, это было уже не пятно. У чёрного блика вполне отчётливо выделялись конечности. Я вздрогнула. В голове мелькнула мысль бежать и кричать, но здравый смысл ещё кое-как давал советы. Хотелось верить, что это всего лишь плод моего воображения. «Ужастиков меньше надо смотреть»,– корила я сама себя. Я продолжала сидеть и наблюдать косым взглядом за происходящим.

Зловещая чернота постепенно приобретала форму, отдалённо напоминающую человеческий силуэт. Я испугалась ещё сильнее, когда поняла, что вижу это не одна. Мужчина на кровати корчился и смотрел туда же куда и я. Он пытался приподняться, но у него ничего не получилось. Страшная догадка громом пронеслась в моём мозгу – это была сама смерть в своём балахоне. Меня будто парализовало, я не могла шевельнуться и всё смотрела. Она двигалась очень медленно и плавно, словно плавала по воздуху. Казалось, смерть чего-то ждёт. Может ей нравилось питаться страхом того бедняги, я не знаю. Чернь поднялась над кроватью мужчины и протянула свои мерзкие уродливые щупальца к его испуганному лицу. Я видела, как она гладит его по голове, а он весь трясётся в судорогах. Мне даже стало его жалко. Мужчина сделал хриплый выдох и больше не шевелился. Свёрток мрака ещё некоторое время парил над кроватью. Затем он медленно поплыл к выходу в моём направлении. То, что я чувствовала в этот момент невозможно передать словами. Леденящее оцепенение сковало моё тело. Я начала молиться, но все слова святых писаний перепутались в голове, и я мямлила про себя что-то несуразное. Я